Холодное сердце пустыни
Шрифт:
Он не отступит.
Если он решил попасть в Ахиллам — будет недостаточно помочь ему справиться с Фареем. Нужно будет довести его до конца его пути и вернуться за ним обратно.
Для этого ей и нужен был сосуд с душой… Тот, что сойдёт за смертного человека.
— Спасибо за этот шанс, госпожа, — шепнул Рик мысленно довольно неожиданные слова, — я и не думал, что мне будет дозволено увидеть брата и даже сразиться вместе с ним.
Всё— таки путь за Грань меняет души. Очищает от глупостей. Рик казался действительно взрослым сейчас.
— Ты
— Ты тоже, — секунду спустя заметил Рик, — хоть я и не понимаю почему, но… Ты ведь лишишься этого своего орудия, так?
Он понял. Он и не мог не понять, сейчас в теле Анука он ощущал, что происходит с ее связями с этим телом.
Это была высокая цена для них обоих…
Одно смертное тело и одна смертная душа… Один плюс один… Это не всегда будет два. В данный момент — это единое целое. Одно.
Сосуд силы— не может обладать душой. Как только сосуд силы обретает душу — им уже нельзя распоряжаться и пользоваться. Право выбора священно, и даже боги не выбирают за людей. Только работают с тем, что делать потом с этим выбором — судить или награждать?
Поэтому сейчас нити, что соединяли душу Сальвадор с телом Анука, слабели. У неё было время до рассвета. Потом — она потеряет и этот сосуд. Он перестанет считаться именно сосудом.
И любое использование магии для неё в её целях станет нарушением её пари с Эльясом.
— Иди уже, — Сальвадор недовольно качнула головой. Ещё не хватало, чтобы он начал расспрашивать за причины ее помощи Паулю.
Рик в кои-то веки послушался. Шагнул в портал, чтобы появиться в другом месте.
Чтобы уже секунду спустя, оценив происходящее, ринуться в бой.
25. Глава, в которой герой играет с собачкой
Анук появился из воздушной голубоватой линзы портала. Пауль видел такие штуки два раза в жизни, причем один раз — в Эффинах. Второй раз — когда запуганный им магик Арены сплел ему портал за наружную стену Хариба.
Вот и Анук сейчас шагнул из такой широким твердым шагом.
В ту секунду, когда Пауль только поднимался с песка, отброшенный четырежды проклятой псиной. И видеть сейчас чернокожего раба Мансула, которого вообще-то сам Пауль считал за основного своего соперника — приятно не было.
Анук выглядел странно. Он непривычно прямо держал спину, не избегал взгляда и в ладонях у него покоился тяжелый двуручный клинок.
Не пустынный клинок… Здесь вообще не любили тяжелых мечей, предпочитая опасности скорость. Удивительно, что Анук вообще знает об этой северной модификации клинков.
О ней и Пауль-то знал, потому что Рик обожал именно такие, длинные, тяжеленные мечи. Находил их едва ли не воплощением дикой силы.
Но неужели Анук сбежал?
По крайней мере, по развороту плеч, по осанке, по твердому взгляду было похоже на то. Но зачем ему вдруг понадобилось идти в Ахиллам? Зачем он тут? Случайно?
Или он тоже идет за благословением какого-нибудь бога, отдыхающего в этом оазисе?
А если — он тоже идет к Нии-Фэй?
Фарей прыгнул вперед,
Визг раненой псины причудливо смешался с его разъяренным рыком.
А вдвоем-то шансов всяко больше будет. И как боевая единица Анук полезен. Маг. И судя по тому, как уверенно он держится за меч — оружием он тоже владеет неплохо. И если так задуматься, именно Анук в свое время исцелил Пауля, так что делить им нечего. Ну, почти… Впрочем, в уме, Пауль напрочь отказывался считать черноглазую шельму Мун хоть чьей-нибудь. Только его.
Отказываться от Мун из благодарности Пауль готов не был. Но в данный момент можно было закопать этот топор войны.
— Отвлеки его, — рявкнул Пауль Ануку, отметил, как четко кивнул ему раб-магик, а сам вновь рванул к арке Врат в Ахиллам. Сейчас она была затянута плотной белой завесой, пройти через неё до победы над Стражем было невозможно.
Боги не любили настолько наглых мошенников в своем саду.
Но Паулю и не надо было в арку. Ему была нужна она сама, её выщербленный рельеф, по которому можно было вскарабкаться выше.
Анук справлялся отлично. В некоторых вещах он совершенно не уступал Паулю, и уж в силе точно. Фарей снова и снова бросался на Анука, но тот ловко уходил от ударов могучих лап и сам уже ронял сверху вниз тяжелый меч на лапы пса. Нет, он не метил в сухожилия, но такие мощные удары раз за разом прорубали толстую шкуру пса, оставляя на его лапах кровоточащие раны.
И с каждой такой раной Фарею становилось все больнее передвигаться. Уже сейчас каждый прыжок откликался в пустынном воздухе звучным скулежом. Причем тональность была такая, будто Фарею все эти сражения уже были как кость, застрявшая в горле, и он бы с удовольствием оказался хоть где-нибудь, а не здесь.
Страж, которому совсем не нравилась его работа…
Правда, у этого была цена — уже трижды Ануку довелось уворачиваться от огненного дыхания пса. Уже два широких ожога красовались на темной коже бывшего раба Мансула.
Один был на руке. Не так много времени оставалось до того, как Анук не сможет держаться за меч, когда боль начнет пожирать слишком много его сил.
А значит — оттягивать момент уже больше нельзя.
— Сюда, подведи его сюда, — в полный голос крикнул Пауль, цепляясь за камень арки и подтягиваясь на нужную высоту.
Анук поднял ладонь, и над ней зажегся бледно-зеленый яркий шар, будто сплетенный из колючих змей. Зажегся и сорвался с ладони, взмывая к самой морде псины.
Ужалил в нос, будто злобный шмель — по тому лишь, как взвыл Фарей, Пауль догадался, что этот шарик «целовался» не очень приятно.
Раз ужалил, второй, третий…
Так когда-то игралась Мег, с псом, охранявшим сад эффинского сенатора. Уводила его в сторону, чтобы Пауль и Рик могли забраться в сад и набрать полные карманы сенаторской вишни. У него она была самая сладкая…