Холодное сердце пустыни
Шрифт:
На лицах собратов по отряду охотников начала проступать отчетливая зависть. Четырнадцать рубинов из Фумера — это несусветное состояние: свой дом на землях плодородного Дульха, гарем из двух жен, большой скотный двор и маленькая маслобойня, чтобы было, где зарабатывать наследство детям.
У них не было благословений — Пауль уже сталкивался с Фареем, и знал, что с этой тварью толком и не справишься. Ему повезло — рядом оказался магик, а псина слишком обрадовалась неожиданной свободе. Вот сейчас — его нужно именно одолеть, прикончить, подрезать крылья, отрубить все
— К чему мне рубины, если уже завтрашним утром я проиграю бой Судье? Их снимут с моего тела мародеры, или сама Сальвадор сделает из них себе серьги. Эта цена меня не устраивает.
— Не верите в себя? — насмешливо бурчит кто-то из купцов.
— Я верю истине, — Пауль развел руками, — Судья Пустыни опаснее Фарея и с ней даже одно благословение не гарантирует мне абсолютной победы. Не одержу над Судьей победы — умру от её руки. Не выйти против неё я не могу — присяга нерушима. Так что насчет цены за мою жизнь — подумайте еще. Вы же хотите попасть в Хариб вовремя?
Мансул хотел. Пауль видел это по глазам.
Он в принципе знал, слышал от распорядителя Арены, что халиф не любит, когда его днем рожденья пренебрегают. И опоздавшим к официальному приему было гарантировано недовольство пресветлого правителя. Лишиться должности, состояния, дома, а то и вовсе оказаться рабом на галерах — все это можно было получить в качестве «награды» за нерасторопность. Не за тем Мансул вез халифу наложниц, чтобы дарить их «вдогонку». Пожалуй, из всего каравана именно Мансулу нужней всего было, чтобы Фарей убрался с дороги. Купцы просто упускали самые выгодные дни в году, когда можно было продать действительно много товаров — к празднику халифа съезжалось много иноземцев, и они не упускали возможность прикупить бесценного золотого шелка или махаккарских самоцветов, или фисцианов — опять-таки. Много всего мог предложить харибский рынок…
Но Мансул терял больше, чем только деньги…
— Ну что ж, назови свою цену, охотник, — раздраженно прицокнул языком Мансул, после недолгого размышления, — я не хочу терять время.
— Любую мою цену? — уточнил Пауль. — Вы поклянетесь именем Сальвадор, господин али Кхар, что исполните одно мое желание, касающееся вашего имущества, за то, что я пожертвую своим благословением ради того, чтобы убрать с дороги эту псину?
Фаррей за защитным барьером будто услышал небрежную «псину» и гавкнул так, что в пустом небе раздался сухой гром. Да, небрежность не была уместна. Интересно, сколько еще умений у шайтановой псины.
— Касающееся моего имущества? — задумчиво уточнил али Кхар. — Того, что я взял с собой в дорогу? Халифские подати не считаются моими, господин охотник.
Крохобор — он и всех остальных меряет только деньгами.
— Деньги меня не интересуют, господин, — Пауль едва качнул головой, отметая этот вариант от себя подальше, — так что…
— Хорошо, — Мансул кивнул, в уме явно имея мысль, что вряд ли такому блаженному как Пауль, отказавшемуся от рубинов Фумера,
— Клянетесь именем Сальвадор? — Пауль протянул вперед свою ладонь.
— Почему именно её? — Мансул недовольно скривился, явно ничего хорошего о Судье Пустыни не думая.
— Ну, это её земли, господин али Кхар, — Пауль рассмеялся, — и я нахожу забавным, если именно она защитит мои интересы.
Дело было не в этом, разумеется.
Она редко слышала обращения мужчин. Вообще не слышала, если быть честными. И требовать клятву от её имени было необдуманно, но все-таки… В землях духа мудрее всего было попробовать использовать её имя, тогда возмездие клятвопреступника настигло бы быстрее всего.
Но вот сейчас — он очень хотел, чтобы она услышала.
Ведь слышала же она, как он её именем пренебрегал, еще тогда в Турфане…
— Господа, оплаченное вами время истекает, — кашлянул Шейл, и Пауль мысленно поблагодарил Эльяса за то, что он поторопил Мансула, который не очень-то рвался привлекать внимание Сальвадор.
— Я клянусь именем Сальвадор исполнить одну вашу просьбу, касающуюся моего имущества, если вы, господин Пауль уберете эту тварь с дороги каравана, — торопливо выдохнул Мансул и сжал пальцами ладонь эффинца. Неприятное прикосновение, а потом…
Обжигающе-горячим брюхом скользнул по запястьям Мансула и Пауля огненный змей. Аспид. Она — услышала…
Пауль задумчиво кивнул, а затем повел плечами, глядя на Фарея. Он и не сомневался что с этой тварью разбираться придется именно ему.
— Пусть караван не ждет меня, — спокойно произнес Пауль, чуть щурясь на солнце, — я не буду вас догонять, я сразу пойду на капище.
— Тогда цену назовете в Харибе? — тут же предложил Мансул, явно надеясь, что расплачиваться вообще не придётся.
— Нет, — Пауль качнул головой, — цену я назову сейчас. Как только вы пройдете целый фарс от места, где мы сейчас стоим — вы, господин али Кхар, распустите ошейник своей рабыни Мун.
— То есть? — Мансул непонимающе моргнул. — Отдать вам рабыню?
Неделю назад Пауль бы решил, что это выход. Но сейчас… Судье не нужен другой хозяин. Ей вообще не нужны хозяева, только провидение почему-то над ней смеется.
— Нет, — эффинец отвечал все так же бесстрастно, — вы отпустите её на свободу. Более от вас мне ничего не нужно.
33. Глава, в которой "вместо тысячи слов…"
Сальвадор стояла у магического барьера, точно зная, что за это полагается Мун.
Влетит. Как пить дать, влетит — она не должна была уходить от людей Мансула, Каул чуть руку ей не вырвал, донося, что Мун просто обязана была оставаться с Зулейхой и Алией.
Он получил в нос.
Самым обычным, немагическим, крепким маленьким кулачком, с размаху… Эльясу было бы не к чему придраться.
К шайтану их всех. Каула, Зулейху, Алию, Мансула… О, и Эльяса, его, разумеется, нельзя забыть, но с ним один шайтан не справится. Ему можно выписать всю свору Шейахи-жницы, младшей сестры Мафрея, что собирала души для своего брата.