Homo Гитлер: психограмма диктатора
Шрифт:
Для своих маленьких представлений Гитлер использовал даже собственный фронтовой опыт. Хелен Ханфштенгль, жена шефа зарубежной прессы НСДАП, рассказывала, как Гитлер имитировал звуки поля боя: «Он талантливо изображал взрывы британских, французских и немецких снарядов».
Насколько обширен был репертуар фюрера, можно судить по рассказам Ойгена Ханфштенгля, сына Ханфштенгля-старшего: «Он мог подражать шипению гусей и кряканью уток, мычанию коров, ржанию лошадей, блеянью коз… Иногда Гитлер залазил на стул, обматывал себя скатертью и изображал римского сенатора».[51] По мнению Альберта Шпеера: «Театр играл в жизни фюрера ведущую роль, и последним актом представления должно было стать полное уничтожение собственного народа».[52]
«Могу ли
В следующий раз Гитлер продемонстрировал свой талант актера перед британцем Мосли, изобразив курильщика. Он очень убедительно «скатал» воображаемую папиросу и «прикурил» ее перед озадаченным зрителем. 27 августа 1939 года после окончания лихорадочных переговоров в преддверии второй мировой войны Гитлер очень точно изобразил акцент британского посла Гендерсона, хотя не знал ни слова по-английски.[54]
Адольф Гитлер пародировал даже своих подчиненных. Однажды он долго спорил с министром по делам восточных территорий Розенбергом и гауляйтером Украины Кохом о методах обращения с населением на Востоке. Едва оба чиновника покинули комнату, фюрер сразу же устроил небольшое представление для начальника штаба ОКВ Кейтеля и недавно назначенного начальником штаба ОКХ Цейтцлера. Он переделал гуманистические требования Розенберга, превратив их в гротеск: «Я смогу проводить предначертанную вами политику, только если смогу учредить для этого народа университеты, национальные комитеты».[55]
Подлинным шедевром Адольфа Гитлера стала пародия на итальянского короля Умберто, который отличался настолько небольшим ростом, что сидя и стоя был почти одинаков. Фюрер открыто имитировал мимику короля с «лицом щелкунчика». Мишенью его пародий стал и британский премьер-министр. В январе 1940 года Гитлер произнес речь, в которой «представил Чемберлена как лицемера с Библией под мышкой».[56]
Наиболее же смешной имитацией Гитлера стала пародия на генерала Фрича, который в 1938 году, по недостоверным данным, был обвинен в гомосексуализме. Снова и снова фюрер «изображал присущее Фричу специфическое подрагивание плечами, которое считалось свидетельством его гомосексуальных наклонностей». Гитлер придавал этой детали настолько большое значение, что поверил не своему генералу, а весьма сомнительному свидетелю.[57]
Эйдетическая память похожа на запоминающее устройство, которое принудительно сохраняет невероятное количество очень важных и совершенно ненужных вещей. Это уникальное свойство позволяло Гитлеру запоминать не только огромные массы цифр, но и лица всех людей, которых он когда-либо видел.
12 августа 1942 года, находясь в своей ставке, он вспомнил, как 10 лет назад впервые встретил адмирала Шредера и какое хорошее впечатление тот на него произвел: «Энергичный, как бык, очень деятельный и сильный человек, бескомпромиссный фанатик». Вид Шредера сразу же натолкнул Гитлера на идею: «Он стал для флота тем же, чем был для армии Люцов. Если бы сейчас у меня был адмирал типа Шредера, это решило бы все наши проблемы на море».
«Гитлер считал, что фон Рундштедт очень выделялся из круга армейских генералов, главной отличительной особенностью которых, по его мнению, была слабость. Примечательно, что фюрер приходил к подобным выводам, не стараясь познакомиться поближе с наблюдаемым им человеком. Адольф Гитлер присматривался к этому генералу, но не стремился побеседовать с ним». «Гитлер назначал Рундштедта на наиболее важные командные посты. Во время Французской кампании он командовал группой армий, которая осуществила знаменитый маневр "Удар серпом", в кампании на Востоке
Также фюрер обратился за поддержкой к фон Рундштедту во время двух самых тяжелых политических кризисов. В конце января 1938 года на пике скандала Бломберга-Фрича фюрер вызвал к себе Рундштедта как дуайена германского офицерского корпуса. «Гитлер хотел назначить на место Фрича генерала фон Рейхенау и поделился своими мыслями с Рундштедтом, который отсоветовал Гитлеру делать это. В конце концов они сошлись на кандидатуре генерала фон Браухича. Также фон Рундштедт взялся уладить скандал. По просьбе Гитлера он убедил Фрича забрать письменный вызов на дуэль, который тот в гневе направил Гиммлеру».[59]
В следующий раз Гитлеру понадобилась помощь фон Рундштедта в гораздо более щекотливом деле. «После неудачного покушения Штауфенберга 20 июля 1944 года Рундштедт был назначен председателем так называемого "суда чести", который исключал из армии причастных к заговору офицеров и передавал их в руки "народного суда"».
В одной из бесед, состоявшихся 22 января 1945 года, Адольф Гитлер дал следующую характеристику одному из генералов СС: «Этот Хауссер еще тот пройдоха. Он похож на землеройку». Речь шла о бывшем рейхсверовском генерале, который стал одним из создателей Ваффен-СС. Как и фон Рундштедт, Хауссер с первого же взгляда производил впечатление настоящего солдата. «Выпускник прусского кадетского корпуса, сын офицера и сам офицер Генерального штаба, 1880 года рождения, по всем внешним данным Хауссер был идеальным образчиком прусского офицерства. Он был элегантен, прекрасно образован, наделен тонким чувством юмора, благодаря чему и нажил себе множество врагов в генералитете рейхсвера».[60] Хауссер произвел на Гитлера исключительно приятное впечатление, и фюрер поручал ему наиболее сложные посты. В феврале 1943 года как командир 2-го танкового корпуса СС он отказался выполнять приказ Гитлера до последнего удерживать Харьков. Он самовольно оставил город и тем самым спас свой корпус от окружения и уничтожения. Адольф Гитлер, который придавал особое значение выполнению своих приказов и жестоко карал за их несоблюдение, в данном случае проявил не свойственную ему мягкость. Он «немного поворчал о непослушании генерала, но оставил его на посту командира корпуса».
Очень часто беглое внешнее впечатление, которое впечатывалось в память Гитлера, оказывало решающее значение в карьере высших офицеров третьего рейха. Причем это впечатление довольно часто бывало негативным. Во время Польской кампании 27 ноября 1939 года генерал-полковник Йоханнес Бласковиц подал рапорт, в котором протестовал против того, что «армейские подразделения заставляют исполнять полицейские функции. Вермахт не может использовать кровавые методы полиции, поскольку это пятнает солдатские мундиры». Когда Браухич сообщил об этом Гитлеру, тот «относительно спокойно принял информацию к сведению, однако перед этим отпустил ряд довольно тяжелых упреков в адрес руководства армии, в головах которого господствуют детские представления о войне. Подобным образом выиграть войну невозможно. С тех пор фюрер никогда больше не доверял генералу Бласковицу».[61]
Ошибочная оценка Гитлером британского премьер-министра Чемберлена, который, по словам фюрера, вообще не произвел на него никакого впечатления, привела к катастрофически неверной политической линии по отношению к Англии. Слова для Гитлера почти ничего не значили, все решало внешнее зрительное впечатление. Когда этот англичанин в первый раз прибыл в Германию в 1938 году в стоячем воротничке и с зонтиком, Гитлер про себя стал называть его «сосиской» и действительно поверил, что «он оделся подобным образом, потому что ему так сказали тайные советники, симпатизирующие Германии».[62] Фюрер был искренне убежден, что Чемберлен является сторонником немцев и никогда не решится на борьбу с ним, благодаря чему он сможет разрешить внешнеполитические противоречия так же легко, как ранее справился с внутриполитическими проблемами.