Хороните своих мертвецов
Шрифт:
Гамаш надел очки и внимательно вгляделся в фото. И в нижнем правом углу разглядел то, что искал, – оно выглядывало из-под рамки.
Год съемки.
1870.
Повесив на место фотографию, он двинулся вдоль стены и остановился перед другой фотографией – прапрадедушки Патрика. Тот стоял в группе других рабочих возле большой ямы. Здание сзади было едва видно.
Прапрадедушка Патрик улыбался, как и человек, стоящий рядом с ним. Однако у всех остальных вид был мрачный. А почему нет? Их жизнь, как и жизнь их отцов,
Ирландские иммигранты, они ехали в Канаду за лучшей жизнью, но умирали по дороге в трюмах переполненных судов. А выжившие всю жизнь занимались тяжелым трудом. Жили в убожестве Басс-Вилля, Нижнего города под тенью утеса, под могучим «Шато-Фронтенак».
Эта жизнь была полна отчаяния. Так почему улыбались эти двое? Гамаш перевернул фотографию. Она тоже была запечатана.
– Я бы хотел снять задник, если вы не возражаете.
– Зачем?
– Мне кажется, это поможет следствию.
– Как?
– Не могу вам сказать, но я обещаю, что не поврежу снимка.
– Меня что, из-за этого ждут неприятности? – Патрик впился взглядом в задумчивые глаза Гамаша.
– Ни в коем случае. Напротив, я буду рассматривать это как услугу с вашей стороны.
После короткой паузы Патрик кивнул.
– Bon, merci. Вы не могли бы включить весь свет и дать мне ваш самый острый нож?
Патрик сделал, что просил Гамаш, и они склонились над фотографией. Рука Гамаша с ножом чуть подрагивала, и он ухватил его покрепче. Патрик посмотрел на старшего инспектора, но ничего не сказал. Гамаш опустил нож и осторожно подвел его под ветхую старую бумагу, приподнимая ее над рамкой. Понемногу бумага стала отходить.
Противясь искушению сорвать бумагу одним рывком, он осторожно поднимал ее, пока не снял всю и обратная сторона фотографии не обнажилась впервые с того времени, как была заделана в рамку более ста лет назад. И там четким шрифтом были написаны имена людей, включая и двух улыбающихся.
Шон Патрик и Фрэнсис О’Мара.
1869.
Гамаш смотрел, не отрывая взгляда.
В записи Огюстена Рено был не 1809, а 1869 год.
Шиники познакомился с этим Патриком, этим О’Марой и Джеймсом Дугласом в 1869 году.
Почему?
Гамаш обвел взглядом стену с предками, стоящими перед домом. Большой путь от Басс-Вилля, целая вселенная. Гораздо больше, чем расстояние между Ирландией и Канадой. Это была непреодолимая бездна между НАМИ и ИМИ.
Грубый ирландский рабочий в великолепном доме Верхнего города в 1870 году. Такое было невозможно. Но это случилось.
Гамаш снова взглянул на улыбающихся людей перед домом. О’Мара и Патрик. Чему они так радовались?
У Гамаша имелись соображения на этот счет.
Глава девятнадцатая
– Доктор Шевре?
Гамаш увидел, как напряглась спина человека. Это было красноречивое маленькое движение, непроизвольное и
Но еще более красноречивой была последовавшая за этим долгая пауза. Гамаш практически видел, как Обри Шевре облачается в доспехи, как латы закрывают спину археолога, как кольчуга с колючками и шипами защищает его тело. А потом, защитившись и вооружившись, он впал в ярость.
– Что вам угодно? – строго спросила напрягшаяся спина.
– Я бы хотел поговорить с вами.
– Договоритесь о встрече.
– У меня нет времени.
– У меня тоже. Всего доброго.
Обри Шевре наклонился над столом, рассматривая что-то.
Гамаш знал: имеется причина тому, что главный археолог Квебека предпочитает работать с осколками гончарных изделий, наконечниками стрел и старыми каменными стенами. Он мог задавать им вопросы, и если они время от времени противоречили ему, то в этом не было ничего личного, ничего грязного, эмоционального.
– Меня зовут Арман Гамаш. Я помогаю расследованию убийства Огюстена Рено.
– Вы из Квебекской полиции, город не в вашей юрисдикции. Идите и занимайтесь своими делами.
Напряженная спина по-прежнему не двигалась.
Гамаш несколько мгновений смотрел на нее.
– Вы отказываетесь помочь следствию?
– Я уже помог. – Обри Шевре повернулся и сердито зыркнул на Гамаша. – Я весь день провел с инспектором Ланглуа, мы раскапывали подвал в Литературно-историческом обществе. Потратил на это целое воскресенье – и что мы нашли?
– Картошку?
– Картошку. Но Огюстен Рено даже этого не обнаружил в своих поисках Шамплейна. Не хочу показаться грубым, но оставьте меня. Мне нужно работать.
– Над чем? – Гамаш подошел к нему ближе.
Они находились в часовне монастыря урсулинок. Здесь горел прожектор, и в центре главного помещения были поставлены длинные столы. Доктор Обри Шевре стоял рядом с самым длинным из них.
– Здесь продолжаются раскопки.
Гамаш заглянул в отверстие в одной из грубых стен:
– Здесь были похоронены генерал Монкальм и его люди?
– Нет, их нашли там.
Шевре показал в другой угол подвала и вернулся к работе. Гамаш сделал несколько шагов и заглянул внутрь. Он прежде не спускался в этот подвал, но читал о нем еще школьником. Героический генерал, скачущий на великолепном коне, вдохновляющий войска. Потом залп – и генерал ранен, но все еще держится в седле. Когда стало ясно, что сражение проиграно, что Бугенвиль не придет на помощь, французские силы отступили в Старый город. Монкальм поехал туда, поддерживаемый с двух сторон пешими солдатами. Он добрался вот до этого самого места, где и умер. Мирно.