Хорошее стало плохим

Дарлинг Джиана

Мне нужно было, чтобы Берсеркеры убрались оттуда, чтобы я мог вызвать чертову скорую.

— Берите это дерьмо и поехали, — приказал Гриз, нанеся удар ногой по ране упавшего байкера, а затем развернулся на каблуках, чтобы поторопиться обратно к своему байку.

Вдалеке завыли полицейские сирены, к счастью, прибывшие из Энтранса, а не из Ванкувера, чтобы Берсеркеры могли незаметно спустись с горы.

— Уберите это! — крикнул Гриз, перекрывая рев своего работающего двигателя, когда он и остальные взлетели.

Мы с Рэт остались,

скрестив руки, плечом к плечу, как часовые.

Как только группа исчезла за углом, мы двинулись.

Я присел к парню с пулевым ранением и ударил его по лицу, чтобы привести в чувство. — Эй, эй, нужно, чтобы ты придержал эту рану.

— Черт, — сказал он сдавленным от боли шепотом, — Да пошел ты, гребаный Берсеркер.

— Заткнись и надави сюда, — сказал я, используя его собственную руку, чтобы подавить кровоток, — Полицейские придут, и они отвезут тебя в больницу.

Он моргнул, вздохнул и плюнул мне в лицо. — Иди к черту.

Я вытер густую слюну со щеки и предоставил ему возможность проверить Кинга.

Рэт помогал ему подняться, когда я подбежал.

— Спасибо, чувак, — проворчал Кинг, тряхнув головой, чтобы избавиться от помутнения, — Тебе обязательно было так чертовски сильно меня бить?

Голиаф пожал плечами. — Пришлось выглядеть соответствующе.

— Да, ну, не думаю, что кто-то станет мудрее от того, как ты меня засек. Господи, голова будет болеть неделю после этого. Кресс не обрадуется моему фингалу.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — спросил я, ситуация была настолько за пределами моего понимания, что я не мог понять ее.

Кинг ухмыльнулся и похлопал меня по спине. — Рад тебя видеть, чувак. Должен сказать, кожанка лучше, чем тот канадский ковбойский вид, который ты обычно носишь.

— Какого хрена? — повторил я.

Кинг запрокинул голову и засмеялся, как будто мы были у меня дома в подъезде и снимали дерьмо в моем гараже, а не на обочине шоссе, заваленной байками и телами. — Да, держу пари, ты сейчас думаешь, какого хрена вообще происходит, но у нас нет времени, чтобы объяснять тебе. Я должен посмотреть, выживет ли Аксмен, а вы двое должны убраться отсюда к черту.

Рэт хмыкнул, соглашаясь, и ушел, чтобы забрать свой байк.

Кинг попытался отойти, но остановился плечом к плечу со мной, прежде чем пройти мимо меня и посмотреть. Его глаза были бледны даже в темноте и устремились прямо в центр смятения и хаоса в моей душе.

— Рад тебя видеть, Дэнни, — тихо пробормотал он, — Будь в безопасности.

— Лев, пошевеливайся, — позвал Рэт, когда Кинг ушел, а сирены, казалось, были прямо за углом.

Я двинулся с места, голова у меня бессмысленно кружилась, когда я вытащил свой байк из кустов и последовал за Рэтом в темноту обратно в Ванкувер.

Только Рэт не повел нас обратно в здание клуба, когда въехал в черту города. Сначала он въехал в грязные недра Ист-Хейстингс-стрит и свернул на грязный ряд социальных домов. Я подъехал

к нему, когда он остановился перед облупившимся, выкрашенным в белый цвет домом, и снял шлем.

Я не набрасывался на него с вопросами или яростью. Будучи копом, я на собственном горьком опыте усвоил, что молчание — лучший способ добиться признания, поэтому я ждал.

Рэт был без шлема, взгляд его был устремлен в сторону дома, лицо такое же мягкое, как я видел раньше у Кинга с Кресс и Зевса с Лу.

Он был влюблен в женщину, которая жила в этом доме.

— Ее зовут Кайли, — начал он более хриплым, чем обычно, глубоким голосом, — Познакомился с ней, когда ей было пятнадцать, и ее мама пыталась убедить Жнеца платить алименты. Он избил ее мать, швырнул ее прямо на землю на подъездной дорожке к клубу, а затем ушел. Я не знал, что ей, черт возьми, пятнадцать, но ее вид в этом лиловом платье с ее волосами, состоящими из множества маленьких кудрей, ударил меня по заднице так же уверенно, как и ее мать. Я помог ей подняться и отвез их обоих домой. Остался, пока Кайли приготовила мне гребаный чай, как будто я хотел его выпить, но я выпил.

Он посмотрел на свои покрытые шрамами руки. — Он либо не заботится о матери своего ребенка, либо бьет и промахивается, если заботится о детях. Пару месяцев назад, не знаю как, он заметил Кайли и начал подталкивать ее околачиваться в клубе. Мэт добрался до нее.

Я зашипел, представляя, какой вред Мэт мог бы нанести молодой девушке.

— Она уже взрослая женщина, двадцать два года, но хрупкая. Мэт отправил ее в больницу. Он разрезал ей рот перочинным ножом, чтобы засунуть туда свой член.

У меня внутри все перевернулось от богохульства калечить такую женщину. — Блять.

— Да, я взял все, что у меня было, чтобы войти в здание клуба в ярости, убивая каждого чертового брата, которого я мог. Он был там той ночью, понимаешь? Они видели, как Мэт увел ее в свою комнату, слышал, как она кричала и кричала. И ни хрена с этим не делал, потому что эта банда не выступает за братство и свободу, она выступает за превосходство мужчин, насилует и избивает женщин, чтобы заставить их подчиниться, убивает тех, кто выступает против нас, даже если это гребаное пролитое пиво.

Он остановился, его дыхание участилось. Свет включился, затем погас в тихом доме, затем снова погас.

Сигнал.

— Он убил бы меня, если бы узнал, что она моя, — сказал Рэт, указывая рукой на дом, хотя я не видел, чтобы кто-то выглядывал наружу, — Убьет меня и позволит его парням убить ее, потому что его чувство верности подорвано, и он любит, чтобы мы доказывали, что мы пойдем в ад ради него.

— Какое это имеет отношение к Кингу, брат? — тихо спросил я, используя нежность, которую каждый брат в клубе использовал по отношению друг к другу, но используя ее таким образом, чтобы показать, что я был с ним, что я прикрываю его спину и переживаю его трагедию.