Хорошее стало плохим
Шрифт:
— О, дитя, мы со старым Жнецом ушли далеко в прошлое, — сказала она с детским хихиканьем, — Он был влюблен в меня с тех пор, как я была с твоим папой. Он сделает для меня что угодно… — она бросила на меня косой взгляд, — Даже убьет ради меня.
Трепет пронзил меня. — Кого бы ты хотела убить? Ты задолжала дилеру или что-то в этом роде?
— Иди, сядь со своей мамой, — мягко приказала она мне, похлопывая по кровати рядом с собой, — А я скажу тебе.
Приблизиться к ней было все равно что охотно прижаться к гремучей змее, но в моем животе зарождался страх, и моя интуиция не позволяла мне раскопать его, не
Я заползла на кровать и стиснула зубы, когда она похлопала себя по коленям, чтобы я положил туда голову.
Я сделала это.
Ее отвратительная надушенная рука в браслете начала гладить мои волосы. — Очень жаль, что ты не получила от меня таких же светлых волос, как твой брат.
Все мое тело сжалось в попытке выстоять против нее, но тем не менее это сильно истощало меня.
— Сосредоточься, мама, кого ты хочешь убить?
Несколько долгих минут она тихонько мычала, но я больше не толкала ее, потому что унаследовала от нее свою дикость и знала, что бывает, когда слишком сильно загоняешь дикое животное в угол.
— Ты знала, что твой папочка завел новую жену? — ласково спросила она.
Я напряглась, даже кровь в жилах затвердела.
— Что?
— Твой папочка нашел себе милую, молодую новую жену. Жнец сказал, что ты с ним не близка. Ты знала о ней?
Каждый инстинкт моего тела кричал, чтобы я солгала и сделать это лучше, чем когда-либо раньше. — Нет, мама. Я не видела его с тех пор, как уехала из Энтранса, чтобы начать новую жизнь.
— Моя девочка, — пробормотала она голосом, как сахар, и нежно провела рукой по моим волосам, — Дочь своей матери.
Нет.
Я была дочерью своего отца.
Только отродье Зевса могло подумать о том, чтобы солгать в лицо своей матери, быть достаточно умным, чтобы увидеть яд в ее сахаре и потенциальную энергию, свернутую в этой нежной руке.
— Однако ты не была с папой уже много лет, — осторожно отважилась я.
— Ты знала, что он попал в тюрьму из-за этой маленькой сучки? Твой папа болен, он любит ее с детства.
Неверный ответ — ревел мой разум. Папа спас Лулу от смерти в тот день на стоянке. Он решил спасти жизнь маленькой девочки и отправиться в тюрьму, чтобы отомстить, вместо того чтобы вести себя как трус. Только позже, когда были написаны десятки писем, преодолены десятки препятствий и прошло десять лет, они нашли друг друга возлюбленными.
В этом не было абсолютно ничего болезненного.
— Что ты собираешься заставить Жнеца сделать с этим? — спросила я тихо, как будто мне было жаль маму, как будто мне было наплевать на папину «сучку».
— Мы заключили сделку, он и я. Я буду его и передам ему информацию о брате Джейкоба на верфи, чтобы он мог больше вести дела через порт Ванкувера, и он будет держать меня в комфорте, — она сделала паузу, потому что я научилась у нее драматизировать, — И он прикажет одному из своих братьев убить эту шлюху и ее детей. Может быть, тогда Зевс поймет, каково это, когда у тебя отнимают детей.
Глава 16
2011.
Харли-Роуз одиннадцать. Дэннеру двадцать.
Я
Я вернулась к своим хлопьям, допивая пряное, сладкое молоко со дна миски, думая, что Кингу лучше поднять свою задницу с постели, иначе мы опоздаем в школу.
Музыка стала ближе, и в ней я услышала знакомый звук синей гитары и мой самый любимый в мире хриплый протяжный голос.
Мгновение спустя Дэннер спустился по лестнице на кухню, его синяя гитара висела на груди, на губах была улыбка, когда он пел. Позади него стояла Сьюзен Дэннер, держащая большой торт, покрытый розовыми матовыми розами, верхушка которого была усыпана блестками, а ее милое личико светилось от счастья. Они прошли в комнату и встали по обе стороны от двери, чтобы, когда Кинг спустился по лестнице, он мог эффектно прыгнуть на кухню и проскользить по линолеуму на коленях, пока не окажется рядом с моим стулом, его пальцы играли на воздушной гитаре, его спина согнулась, как у какой-то рок-звезды.
Я сидела там, моя ложка застыла в воздухе, молоко капало на стол, мой рот был открыт и отвис от шока.
Песня закончилась, и они в унисон воскликнули, запевая. — С одиннадцатым днем рождения, Харли-Роуз!
Я моргнула, и ложка с грохотом упала из моей руки в миску.
Кинг поднялся с земли, нахмурился и подошел ко мне, а Сьюзан подошла, чтобы поставить торт передо мной.
— Задуй свечи, милая, — подбодрила она меня своей широкой искренней улыбкой.
Я посмотрела на Кинга, с трудом сглотнув ком в горле, пытаясь затолкать его обратно в темную ямку моего живота, где он бездействовал с тех пор, как мой отец попал в тюрьму, чтобы я могла говорить, но я не могла, кажется, даже двигаться.
Кинг успокаивающе положил руку мне на плечо. Ему было тринадцать, он был высоким и таким неуклюжим, что только его крайняя красота делала его совсем не глупым. Ему пришлось наклониться, чтобы приблизиться к моему уху, но когда он это сделал, он прошептал. — Все в порядке, Харли, я сказал им, что у тебя день рождения, и они хотели его отпраздновать. Это еще не конец. Ты прогуляешь школу, и Дэннер проведет с тобой день. Тогда сегодня вечером мы пойдем к чертовому Доновану за бифштексом!
— Кинг, — мягко упрекнула Сьюзен, пытаясь отучить его от почти пожизненной привычки ругаться, хотя мы все знали, что это безнадежно.
Мой брат беззастенчиво усмехнулся ей. — Если знаменитые стейки Донована не стоят того, чтобы выругаться, то я не знаю, что тогда стоит.
Дэннер смеялся вместе с матерью, но его глаза были на мне нежными и оценивающими. Он присел на корточки передо мной, оперев локти о бедра, его лицо было немного ниже, чем мое, но достаточно близко, чтобы сосчитать короткие колючие ресницы вокруг его глаз.
Его глаза были моей любимой частью его лица, хотя я краснела, когда думала об этом.
— Сегодня твой день рождения, бунтарка Роуз, — сказал он своим медовым, мягким, как патока, голосом, — Мы должны отпраздновать.