Хорошее стало плохим

Дарлинг Джиана

Три года, десятки прегрешений в моей душе ради высшего блага и бесчисленное количество одиноких ночей, возвращений домой, где была моя собака, и больше ничего. Это была жизнь без настоящих друзей, с редкими рискованными ночами, проведенными в отеле с Дианой, и телефонными разговорами с отцом, которого я ненавидел, и матерью, которая все больше и больше отсутствовала из-за слабоумия.

Все для общего блага.

Эту фразу я повторял себе каждый день, иногда по несколько раз в день.

Я поступал правильно.

Но я устал до чертиков, и когда

Харли-Роуз внезапно появилась в моей жизни, как комета, пронесшаяся по моей темной вселенной, подкрадывающееся сомнение в том, что я живу не той жизнью, которой хотел бы жить, вернулось.

Я хотел быть свободным.

Громоподобный грохот мотоциклов прокатился по теплому ночному воздуху.

— Охраняйте груз, — напомнил нам Гриз, — Мэт, Ропер, вы спускайтесь ниже, а я и Хендрикс пойдем за вами. Рэт и Лев заметут следы и позаботятся, чтобы они не пошли за ними.

Это означает, что мы с Рэтом должны убить братьев Падших и избавиться от их тел.

Это был первый раз, когда сержант счел нужным поставить меня на дежурство по уборке. Не поверите, но это было продвижение по службе. В нем говорилось, что он достаточно доверял мне, чтобы делать грязные дела, делать их хорошо и делать это тихо.

Я бы сделал это, возненавидел и сообщил об этом своему начальнику.

Их все равно не хватило бы. Для этого нужно было что-то покрупнее, счета или сфабрикованные книги, а в идеале — захватить груз оружия.

Мотоциклы приближались. Я почувствовал, как адреналин вытекает из мужских тел в воздух, и мое сердце забилось быстрее.

— За мной, — пробормотал Рэт справа от меня, а затем из-за угла вырулили байки, и Гриз крикнул, — Погнали.

Мы пошли.

Я был аудиалом, музыку я понимал лучше, чем произносимые слова, поэтому борьба произошла для меня с серией какофонических событий.

Падшие бросили свои мотоциклы, эвфемистическое байкерское выражение, которое означало, что их занесло до болезненной остановки, прижавшись к асфальту. Слышалось искрящееся шипение металла о бетон, грубый крик мужчин, когда их открытая кожа терлась об асфальт, как сыр, а затем предостерегающие крики, когда они поняли, что мы на них напали.

Мы с Рэтом подошли к самому дальнему от нас мужчине, подкрадываясь к нему с обеих сторон, так что, когда он спрыгнул с байка, мы уже были на нем.

Это был Кинг.

Мы смотрели друг на друга долгую секунду, которая, казалось, растянулась на целую вечность.

Он вырос за те три с половиной года, что я был вдали от Энтранса, дополнил свое высокое тело, так что оно стало толстым, но поджарым, полным силы под его кожанкой. Мой взгляд остановился на нашивке на его левой груди. — Проспект.

Я хотел закрыть глаза и почтить минутой молчания хорошего, умного ребенка, которого я знал и помогал растить. Кинг не должен был вступать в клуб, он должен был присоединиться к организации «Врачи без границ», возглавить коалицию в Организации Объединенных Наций или основать хедж-фонд с оборотом в миллиард долларов. В детстве я больше, чем

Харли-Роуз, оказал влияние на Кинга, взращивая в нем добро и мораль, пока он не стал больше белым рыцарем, чем черным мародером, больше мной, чем Зевсом.

Очевидно, это было уже не так.

Именно Рэт разрушил это молчание, ударив мясистым кулаком в челюсть Кинга. Малыш пошатнулся, поймал себя на задней ноге и вспомнил, что попал в засаду. Он бросился на Рэта.

Мне нужно было присоединиться к драке, носить кровь Падших на костяшках пальцев, чтобы Гриз и Жнец увидели это позже, как это безвозвратно показало бы меня как одного из них.

Но, черт возьми, это был Кинг.

Это был ребенок, которого я почти каждое утро кормил тостами в течение почти года, который помог мне превратить мой Мустанг в блестящую красавицу, которой я гордился, который сидел со мной за столом на маминой кухне, часами делая домашнюю работу по вечерам в будние дни, даже после того, как он вернулся к Зевсу.

Во многих отношениях, кроме крови, он был моим братом.

Я огляделся в поисках кого-нибудь еще, чтобы зацепиться, когда увидел вспышку светлых волос в лунном свете, ненадолго выглядывающем из-за облаков.

Худощавое, одетое в черное тело двигалось сквозь бедствие к последнему байкеру, полулежавшему наполовину в зарослях на обочине шоссе, притаившемуся рядом с ним и возившемуся в седельных сумках, наполненных травкой высшего сорта.

Харли-черт-подери-Роуз.

— Блять, — выругался я, уклоняясь от продолжающихся кулачных боев. Берсеркеры играли с четырьмя Падшими байкерами, я знал, что если им будет серьезно угрожать опасность потерять преимущество, то в дело пойдут ножи и пистолеты.

Я опустился на колени рядом с ней и прошипел. — Убирайся нахер отсюда прямо сейчас.

Она скалила на меня зубы, ловко расстегивая пакеты и засовывая то один, то другой под мышки. — Есть три байка с вещами. Они, вероятно, даже не видели этого. Они будут думать, что получили товар, но я экономлю своему клубу тысячи гребаных долларов, делая это.

— Кроме того, ты рискуешь своей жизнью, — прорычал я, оглядываясь через плечо и увидев, как Рэт наносит карающий удар в висок Кинга, который вырубил его еще до того, как он упал на землю.

Другие участники так же заканчивали свои бои, и я мог видеть, как Хендрикс быстро схватил другие сумки в нескольких ярдах от меня.

— Ты думаешь, я могла бы сидеть сложа руки, пока знала, что на мою семью нападут, а потом тебя прикончат, — кипела она, когда, наконец, закончила свою задачу и начала пробираться на животе глубже в кусты.

— Пригнись, ублюдок, — закричал Гриз, и в горах прогремел выстрел.

Блять.

Я отвернулся от Харли-Роуз и вернулся к Рэту. Он повернулся ко мне с поднятой бровью, но в остальном ничего не сказал. Мы вместе подошли к Гризу, который стоял над огромным блондином, похожим на настоящего викинга. Кровь хлынула по его животу, скапливаясь под ним.