Хорошее стало плохим
Шрифт:
— Зевс Гарро схватил пулю, чтобы спасти Луизу Лафайет, — подметил я, — Не кажется, что у этого человека нет сердца или очевидной слабости к детям.
— Ты становишься мягче? — тихо сказал Гарольд Дэннер.
Когда он замолчал, нужно было быть осторожным.
— Нет, — твердо заявил я.
— Уничтожение Падших было нашей семейной миссией с тех пор, как твой дедушка был у власти, и если я не выполню эту миссию, это будет твоя обязанность, — напомнил он то, что я слышал постоянно в детстве.
Мой дедушка совершил несколько
Мой отец ничего не сделал, если только вы не считаете, что убийство Зевсом Гарро человека за то, что он застрелил ребенка, хорошей полицейской работой, а не просто очевидным арестом, поскольку он сделал это на стоянке около церкви Первого Света.
К тому моменту я служил в отряде отца уже шесть месяцев, и некоторые вещи становились до боли очевидными.
Гарольд был коррумпирован.
И не безосновательно.
Он был прогнившим до глубины души, гнилым до мозга костей и движимым жадностью с каждым ударом своего эгоистичного сердца.
Я все еще был новичком, и хотя я был его сыном, он все еще прощупывал меня, так что до сих пор я мог держаться подальше от его «отряда головорезов», группы офицеров, которым он достаточно доверял, чтобы поручать всю грязную работу.
Я не знал специфики этой грязной работы и не очень-то хотел знать, но у меня было ощущение, что я неизбежно приду к распутью, где мне придется решить, каким мужчиной я хочу быть. Как мой отец или как я сам.
— Послушай, мне нужно идти, время Харли-Роуз с ее отцом истекло, и я должен отвести ее за подарком, — сказал я, глядя на маленькую девочку, которая только что бросилась в объятия своего отца.
Охранник двинулся вперед, чтобы разнять их, но замер, увидев свирепый хмурый взгляд Гарро. Через мгновение она отошла, повернулась лицом к охраннику и показала ему средний палец.
— Господи, — пробормотал я себе под нос, когда она отскочила, помахав своему отцу через плечо классным способом, которому, как я знал, она должна была научиться у своих собратьев-байкеров, так что это был всего лишь щелчок пальцами.
Я повесил трубку, не слушая, что говорит отец, и ухмыльнулся ей, когда охранник пропустил ее со мной в зону ожидания.
— Итак? — спросил я.
Ее улыбка стала шире, губы ярко-розовые и полные над прямыми белыми зубами. — Лучший. День рождения. Когда-либо!
— Ты заслужила это, так что я рад, — сказал я ей, и когда ее улыбка погасла, ее рот сжался, а глаза расширились от усилия не моргнуть и позволить слезам выйти наружу.
Боже, эта гребаная сучка Фарра так хорошо ее измучила, что было удивительно, как Харли-Роуз верила, что она вообще заслуживает добра.
— Папа хочет поговорить с тобой, — сказала она мне, глубоко вдохнув через нос.
— Что?
Она закатила глаза. — Он не такой страшный, знаешь ли. Конечно, он в два раза больше тебя, но, честно говоря, он вдвое больше любого человека, так что тебе не о чем беспокоиться.
— Я не беспокоюсь о своем росте, Рози, — сказал я после ошеломленного смеха, — Просто интересно, почему он хочет поговорить со мной.
— Он так сказал, —
Я снова усмехнулся, несмотря ни на что. — Думаю, мне тогда лучше пойти поговорить с ним. Ты будешь ждать здесь и не сдвинешься с места?
Она закатила глаза. — Мне нужно двигаться, чтобы дышать, и, например, подойти к той скамейке вон там. Это допустимо?
— Малявка, — ласково сказал я ей, взъерошив ей волосы, и направился к двери, ожидая, пока охранник позволит мне войти.
Прогулка к Зевсу Гарро, который сидел, раздвинув свои могучие бедра, огромные руки, лежавшие на столе, и вздернутый подбородок, как будто он все еще возглавлял байкерский клуб из тюрьмы, была одной из самых долгих прогулок в моей жизни.
Подойдя к столу, я указал на стул перед ним и спросил. — Можно?
— Чистокровный, новичок-полицейский с непритязательными манерами, — пробормотал он вместо ответа, — Заботится о моих детях.
Я все равно сел. — Да, Гарро, мы с родителями присматриваем за твоими детьми, потому что штат предоставил нам временную опеку, пока ты в тюрьме. Не то чтобы мое решение имело какое-то отношение к тебе, но ты должен быть благодарен, что я не позволил органам заполучить их, иначе они были бы разделены и размещены где-то между этим местом и Ньюфаундлендом.
— Вот почему ты это делаешь, чтобы я поблагодарил тебя? Значит, я буду считать, что я должен тебе? — спросил он низким рычанием.
— Я делаю это, потому что я был там в тот день, когда тебя застрелили, пока ты спасал Луизу Лафайет, и, несмотря на то, как меня учили думать, я не думаю, что ты совсем плохой. Более того, я встретил Харли-Роуз в тот день, видел, как она потеряла сознание от силы своего крика, когда она смотрела, как ты падаешь, и люди связываются с чем-то подобным. Мы связываемся. Я поддерживал с ней редкую связь на протяжении многих лет, а три месяца назад увидел, как она крадет шоколадные батончики, чтобы поесть. Я накормил детей ужином и отвез их домой, чтобы еще раз поболтать с твоей сучкой бывшей жены, и Кинг и Харли-Роуз нашли ее умирающей на полу. Что делать мужчине, когда он сталкивается с такой ситуацией, кроме как не забрать их?
Гарро долгую минуту смотрел на меня глазами того же цвета и острыми, как лезвие. У него были татуировки, которые бежали от его запястий вверх под закатанные рукава его оранжевого комбинезона и огромный рваный шрам на стыке его горла и плеча, как будто кто-то ударил его топором.
Вероятно, кто-то и ударил.
Я не знаю, как мы вдвоем должны были сидеть здесь и делиться мыслями. У нас не было ничего общего, ни общей истории, ни сходства в прошлом, ни планов на будущее.
Тем не менее, было что-то в том, как он вел себя со своей дочерью, так явно вне себя от радости, увидев ее, так беззаботно влюбленный, больше похожий на типичного папу из пригорода, чем на байкера-преступника. Что-то было и в том, как он сидел, расслабленный, но согнутый, небрежный, но хитрый, что заставило меня выразить ему свое уважение, даже после того, как многие годы мне говорили, что байкеры и Зевс Гарро — это грязь.