Хорошее стало плохим
Шрифт:
Я видела, как его ноздри раздувались, когда он вдыхал сексуальный сладкий воздух в комнате, как его гнев становился темнее и превращался во что-то другое, что-то, в чем я не была уверена, что должна бояться.
— Ты, черт возьми, шпионишь за мной? — спросил он.
Я тяжело сглотнула и опустила руки, мои собственные соки слегка размазалась по моим губам. Бессознательно я слизнула их и увидела, как Дэннер крепко сжал челюсти.
— Ага, — протянул он, подходя ко мне, и я не была уверена, собирается ли он задушить меня или поцеловать, — Черт возьми, да,
— Я, — попыталась объяснить я, лихорадочно копаясь в своих резервах дерзости и остроумия в поисках чего-нибудь, что могла бы бросить в него и остановить его медленное рыскание по комнате, — Тебе не следовало быть таким очевидным.
Это казалось невозможным, но выражение его лица горело от ярости, а затем почернело во что-то совершенно злое. Он дотянулся до меня, его рука дернула меня за лодыжку, так что я растянулась на спине на кровати. Прежде чем я успела прийти в себя, он сел на кровать и дернул меня животом к себе на колени.
— Ты хотела, чтобы я поймал тебя, не так ли? — спросил он голосом, подобным огню и сере, когда он держал мою извивающуюся фигуру на своих коленях железным предплечьем, перекинутым через мою спину, — Ты хотела, чтобы я увидел, какой грязной девчонкой ты стала.
— О Боже, — простонала я, мои бедра были настолько мокрыми, что они скользили вместе с отчетливым хлюпаньем.
Я не знала, что происходит, и в то же время знала.
Мне было семнадцать, и хотя я была девственницей по причинам, которых ни Крикет, ни я не понимали, я занималась оральным сексом и все такое. Я думала, что знаю о сексе достаточно, чтобы спокойно относиться ко всему, что происходит.
Но я не знала.
Даже не близко.
— Хорошо, ты хочешь, чтобы я относился к тебе как к ответственной женщине, а не как к маленькой девочке? — спросил он, когда одна рука, та, что держала меня, провела по одной ноге к моей заднице, волоча ею мою футболку, так что моя голая кожа была открыта для его взгляда.
Жар пронзил меня, достаточно сексуальный, чтобы испепелить мои запреты, и достаточно постыдный, чтобы найти гнев в водовороте огня в моем животе.
— Да пошел ты, Дэннер. У тебя бы не хватило духу ударить меня, ты, киска!
— Ах, — закряхтел он, его голос был холодным и механическим, как будто из машины, хотя его рука была горячей на моей ягодице, когда она сжимала и успокаивал, — Кажется, ты не понимаешь, сколько силы в киске. Если бы ты знала, ты бы никогда не использовала это как оскорбление. Если бы ты знала, как чертовски меня бесит хотеть тебя, когда я не могу иметь тебя, потому что ты слишком молода, слишком неправильна и слишком дика для меня, чтобы укротить. Но, Рози, если бы ты знала, как я хочу приручить тебя, погладить твою киску пальцами, языком и членом, смотреть, как ты сначала умоляешь, а потом раскрываешься для моих прикосновений, для моего позволения кончить. Если бы ты имела хоть какое-то гребаное представление об этом, ты бы не называла меня киской, когда думаешь, что я слабак.
Я тяжело дышала, смущенная, возбужденная и такая злая, что чувствовала себя горящей, рискуя превратиться в дым и улететь в ту же секунду,
— Ты собираешься меня ударить? — спросила я, мой тон выдавал, как сильно я этого хотела.
— Ударить? Нет. Если ты хочешь искупить вину за свое безрассудное, глупое поведение сегодня вечером, если ты хочешь, чтобы я заставил тебя чувствовать себя хорошо, заставив тебя чувствовать себя плохо, тогда я тебя отшлепаю.
По моему позвоночнику пробежала дрожь. — Хорошо.
— Хорошо?
— Эм, — я прикусила губу, но знала, что сказать, — Хорошо, Лайн.
— Это может быть слишком, ты просто скажешь мне остановиться, если что, Рози, — его голос не смягчился, и я была благодарна за это, потому что это могло испортить момент, но я могла прочитать его краткое смягчение в том, как он погладил ладонью мою ягодицу, и в использовании его прозвища для меня.
Я кивнула, и через мгновение мою задницу пронзила боль. Через секунду еще раз, в другую ягодицу. Он втер ожог от удара глубже в мою кожу, вынимая веревку, но продлевая жар, который струился по изгибу моей задницы, чтобы устроиться между моих бедер.
— Тебе это нравится, Рози? — спросил он гортанным голосом.
— Это все, что у тебя есть для меня? — я инстинктивно насмехалась, пытаясь спросить о чем-то, названия чего даже не знала.
Его низкое рычание вибрировало на моем тело, и я остро ощутила толстый длинный член, прижатый к моему животу.
Шлепок.
Звук разлетелся по воздуху, добавляя драматизма удару, который я чувствовала, как пальцы, вонзающиеся в мое сжимающееся ядро.
Шлепок.
— Сильнее, Лайн.
Шлепок. Шлепок.
— Дай мне еще, — умоляла я, мой голос сорвался, когда мой разум раскололся на обугленные куски, растворился в золе.
— Ты примешь то, что я тебе дам, — сказал он мне, обе руки теперь на моей заднице, сильнее вдавливая жар в мышцы своими сильными большими и грубыми пальцами, — Тебе это нравится, не так ли? Тебе нравится быть моей хорошей девочкой.
Боже, мне нравилось. Впервые за многие годы мой дух освободился от клетки неуверенности в себе и упреков, освободился от социальных ограничений и нравов. Я думала, что быть вне закона это настолько свободно, насколько это возможно, но я ошибалась.
Это была истинная свобода — отдать себя в руки человека, который позволит мне разгуляться, но оберегает меня, пока я это делаю.
Я извивалась у него на коленях, пока его большие пальцы больно вонзались глубже в мой воспаленный зад, а затем я ахнула, когда он наклонился, чтобы взять пухлую часть в рот, между зубами. Укус был крепким, резким, перекрывавшим тупой пульс боли в моей заднице.
Я собиралась кончить.
Я знала это, даже когда это шокировало меня. Он даже не прикасался ко мне, по крайней мере, сексуально. И все же я была на пороге приливного оргазма, настолько сильного, что я знала, что потеряю сознание, когда он, наконец, разорвется и вынесет меня на берег.