Хороший мальчик
Шрифт:
– Ну, ясно. Это у него какая-то психотравма. Детская, скорее всего. Я уверен, на него, мелкого, кто-то когда-то написал, вот он теперь и мстит. Что-то типа незакрытого гештальта.
В воздухе повисло молчание. Спича с Глебовой позабыли о своей словесной дуэли, полностью переключили внимание на Колю. Сию тираду он произнес очень уверенно и четко. Их словарного и образовательного запаса явно не хватало на то, чтобы согласиться с ней либо опровергнуть. Кроме них Колю слушали и другие школьники.
Однако
– С чего ты это взял? – спросил он.
– Да тут все просто. – Коля пожал плечами. – Это же классический случай. Сначала ты жертва, потом маньяк. Это азы психологии.
Глебова наморщила лоб, демонстрируя усиленную работу мозга, потом решилась и спросила:
– Типа… Фрейда, да?
Коля снисходительно хмыкнул и заявил:
– Фрейд – попса, конечно. Но у него тоже про это есть.
Гнев Спичи достиг апогея и вырвался в яростной реплике:
– Блин, да чего вы парите?! Чувак просто писает, вот и все! Подходит! И пи-са-ет!
Школьники все как один удивленно повернулись в сторону Спичи, который обычно вел себя куда сдержаннее.
– Ладно, тут мелкота одна, – свысока обведя взглядом спортивную площадку, резюмировал Спича. – Пойдем отсюда.
Они ушли на задний двор, где собралась компания во главе с Багдасаром. Коля сразу же увидел здоровенную плечистую фигуру и знакомое тупое выражение лица.
Гроза школы Багдасар действительно вполне мог конкурировать с тридцатипятилетним мужиком. Он медленно прохаживался взад-вперед, а перед ним стоял мальчишка-десятиклассник. Их можно было бы принять за папу и сына, если бы не разительный контраст во внешности. Мальчишка был щуплым, светловолосым и ушастым, а Багдасаров – огромным, смуглым и чернявым, с толстыми губами и полным отсутствием мысли в глазах.
Вокруг них собралась толпа молчаливых наблюдателей из разных классов.
Багдасар остановился и сказал:
– Ушастый, расклад ты знаешь. Давай, приступай.
Ушастый с тоской посмотрел на Багдасара, на толпу, потом слегка ударил себя ладонью по щеке.
Багдасаров выпятил толстую губу и спросил:
– Это что?
– Ну, типа, это я себя бью, как ты просил.
– Я просил бить, а не гладить, Ушастый! – повысил голос Багдасар. – Сильнее давай! Ты что вообще?!
– Да все нормально, – пробормотал парень.
– Что у тебя нормально? Давай-давай, балерина! Или мне помочь?!
Ушастый начал лупить себя по лицу. Было видно, что ему действительно больно. Школьники смотрели на это и посмеивались.
Коля и Спича молча наблюдали за разборкой.
– А за что, собственно, он его? – шепнул Коля приятелю.
– Да он куртку Багдасара надел, – так
– Блин! – Коля вздохнул. – Похожи, что ли?
– Да вообще одинаковые! Висели рядом.
– Не повезло, – сочувственно резюмировал Коля и боковым зрением заметил, что к толпе подходит Ксюша.
Она с полным безразличием оглядела несчастного Ушастого, перекатывая во рту жвачку.
Багдасар подошел к ней.
– Вот, Ксюха. Учу тут жизни, – самодовольно произнес он.
Девчонка холодно и отстраненно смотрела куда-то вперед, мимо Багдасарова. Тот обнял ее за талию и попытался по-хозяйски засосать в губы. Она немного отстранилась, но только чтобы вытащить изо рта жвачку. После этого они с Багдасаром слились в поцелуе.
Даже Ушастый перестал лупить себя по физиономии и замер.
Коля с тоской смотрел на происходящее.
Багдасар вдруг прервался, повернулся к Ушастому и спросил:
– А ты чего остановился? – Он залихватски сплюнул, замахнулся для сокрушительного удара, потом передумал, засмеялся и заявил: – Ладно, на сегодня все. Живи пока. – Багдасар обнял Ксюшу за талию, и они удалились в направлении парка.
Ушастый опустил голову, взял свой рюкзак, валявшийся на траве, и побрел восвояси.
Толпа зевак тут же рассосалась.
Спича с Колей тоже ушли. Они снова включили «Slipknot», но особого удовольствия музыка не доставляла. Разговор тоже не складывался, и приятели довольно вяло расстались.
Дома Колю ждал очередной телефонный разговор папы с невидимым потенциальным клиентом. Александр Смирнов в одних трусах стоял посреди комнаты с трубкой в руке. Сверху на нем был надет пиджак от костюма и повязан галстук.
Это не случайно. Нет, папа вовсе не собирался сейчас куда-то идти и просто не успел надеть брюки, потому что его отвлек досадный телефонный звонок. Так он выглядел всегда на работе.
Да, Александр Смирнов сейчас был, как говорится, при исполнении. Он занимался внедрением в жизнь своей оздоровительной системы. Папа был педантом в определенных вопросах, вдобавок его разум покрывал легкий налет паранойи.
Смирнов был убежден в том, что на работу непременно нужно ходить в подобающем виде – в костюме и при галстуке. Он ежедневно облачался в этот наряд, а потом принимался за телефонные разговоры, продолжающиеся несколько часов. Но при этом он упорно игнорировал брюки. Видимо, расхаживать по квартире и садиться на диван в трусах было значительно удобнее.
К тому же в этом была и вполне реальная практическая выгода. Брюки не мялись, не изнашивались. Они, тщательно отглаженные, висели в шкафу и дожидались своего звездного часа, когда работа папы должна была проходить вне стен квартиры.