Хорса Кидронец
Шрифт:
– Полсотни драхм.
– Что ж, они будут твоими, если приведёшь нас к Кидронцу… то есть к Кидроану.
***
Достигнув Миген, Хорса почувствовал себя другим человеком. Хоть и ждали дома одни заботы, он был рад: здесь ему всегда дышалось свободнее.
Даже молчание Алайи перестало угнетать. Девушка уже окрепла, следы побоев стали едва заметны, и во взгляде её больше не было пугающей пустоты. Она была задумчива, но о чём думала – оставалось только гадать.
Вчера на привале он не успел
– Спроси уже, спроси, – сказала Алайя.
Хорса выбрал совсем не тот вопрос, который его мучил:
– Откуда ты родом?
– Из Тирта. Я была ещё совсем девчонкой, когда вы взяли наш город. Я быстро узнала, что значит «горе побеждённым».
– Я во Втором Тиртском не участвовал.
– Мне от этого не легче.
– И то верно… – согласился Хорса и стал помешивать похлёбку в котелке.
Он думал, Алайя опять замолчит, но девушка усмехнулась:
– Что, не наберёшься смелости спросить о том, что действительно хочешь знать?
Хорса подавил вспышку раздражения. Обижаться на правду – удел слабых. После неудачной попытки разрешить загадку, он предпочитал вовсе не думать о своих проблемах, отложив их до того дня, когда доберётся до Мигарты и поговорит с жрецом своей веры. Точно так же отложил он загадку Алайи – до тех пор, пока она не разрешится сама собой.
Может, кто-то сказал бы, что не мучить себя вопросами, которые всё равно не можешь разрешить, мудро. Однако сам Хорса чувствовал, что это скорее недостаток мужества.
– Ты и правда ведьма? – спросил он.
– А сам как думаешь?
– Души предков даровали мне победу. Значит, либо ты не ведьма, либо не совершала злых дел.
Он внимательно наблюдал за лицом Алайи, надеясь угадать по его выражению, какая из догадок верна. Но это ничего не дало.
– А может, душам предков безразлично? – предположила Алайя.
– Не смей так говорить! – потемнел Хорса.
– Не буду, – покорно согласилась Алайя. – В сущности, ты ведь и сам обо всём догадываешься…
– Да, я догадываюсь, что неспроста следы побоев сошли так быстро… Видно, ты и вправду на что-то способна?
– Вот видишь, ты и сам ответил.
– Но ты совершала зло или нет? Неужели трудно сказать? Я, кажется, ясно дал понять, что не собираюсь осуждать тебя. Мне только нужно знать правду.
– Ах, сколько бесполезных слов… Что такое правда, охотник? Что такое добро и зло? Дурачок Клит повесился из-за меня – я сделала зло? Его отец уверен, что да. Это его правда. Я же думаю, что большим злом было бы ответить на любовь дурачка. Это моя правда. У каждого на свете свой взгляд на то, что такое благо, и каждый верует только в то, что представляется благом ему.
Эти речи показались Хорсе знакомыми.
– А что ты думаешь
Алайя неопределённо дёрнула щекой, словно хотела прогнать муху.
– Грех? Это ярмо, в которое запрягают слабаков.
– А что ты думаешь о пятнах на солнце?
Хорса уже не сомневался, что эта девушка прошла обучение в храме гипарейской веры. Однако её ответ удивил его:
– Пятна на солнце? О чём ты?
Он пересказал то, что слышал от жреца. Алайя равнодушно пожала плечами и сказала, глядя в костёр:
– Мне неинтересно, что происходит на солнце.
Похлёбка вовсю кипела. Хорса снял котелок с огня. Кажется, настроение разговаривать у Алайи прошло. Вот и ладно: он сам уже не чувствовал желания задавать вопросы.
***
Силы возвращались к ней, и Алайя оказалась отличной попутчицей, привычной к дальним дорогам. А путь был непростой. Поросшие колючим кустарником скалы громоздились друг на друга, едва приметные тропы взбегали на уступы, ныряли в ложбины и расселины. Затем начался лес, необычно густой для западных гор.
В следующий раз Алайя заговорила, когда они вышли на торную дорогу.
– Куда она ведёт?
– Из Ликен в Мигарту – это городок на юго-восточном конце долины. Я по ней хожу, только когда беру осла у Терши, моего соседа. Вообще, дорога так себе, ей уже почти не пользуются. Сейчас в Мигарту проще попасть из Сет-Ликеи, свернув с Южного тракта.
– Когда-то эта дорога была не единственной здесь, – задумчиво промолвила Алайя.
– Разве? – подивился Хорса. – Куда могла вести другая дорога?
Помедлив, девушка ответила:
– В Филатр.
– Никогда не слыхал.
– Конечно. У людей короткая память. А ведь Филатр был величайшим городом древности. Средоточием великих, невообразимых знаний… Хотя кому я это говорю?
– Человеку, который задал вопрос, – насупился Хорса. – Я исходил Мигены вдоль и поперёк, тут нет развалин. Где же находился Филатр?
– За Западным кряжем, – ответила Алайя, указав на зубчатую гряду скал, что виднелась в просвете между ветвей.
– Кряж непроходим! Там, на западе, ничего нет.
– Нет, так нет…
– Если только проход был, но его завалило?
– Может, и так, – равнодушно согласилась Алайя.
– И откуда ты всё это знаешь?
– Может, и не знаю.
– И как это понимать? – закипая, поинтересовался Хорса.
– А как хочешь, так и понимай.
Он готов был уже сорваться, но тут она взметнула на него пронзительный взгляд и спросила:
– Что, уже жалеешь, что взял меня с собой? Может, и о том жалеешь, что спас?
Хорса отвёл глаза. Да, именно это ему и пришло сейчас в голову. Он не понимал Алайю и каждый раз, когда она говорила с ним, чувствовал себя неуютно.