Хорса Кидронец
Шрифт:
Трапеза прошла в тягостном молчании, которое доставило Алайе некоторое недоброе удовольствие. Охотник с какой-то преувеличенной заботливостью ухаживал за умалишённой сестрой, всё время поглядывая на гостью, словно пытался определить, не угадала ли она каким-нибудь образом его позорную тайну. Достаточно было чуть пристальнее посмотреть ему в глаза, чтобы он залился краской.
– Хвилла просила тебя зайти к ней, – сказал Хорса.
– Я знаю.
– Откуда?
– Я же ведьма, – напомнила Алайя, споласкивая руки в деревянной
Она действительно чувствовала, что кидронская пророчица ждёт её.
В комнате Хвиллы царил полумрак. В окно глядели широкие листья магнолии. Старуха сидела на сундуке, придвинутом к окну. Кроме этого сундука Алайя увидела только лежанку да очажок, над которым висел котелок; вокруг очажка расставлена была небогатая утварь.
Хвилла, закутанная в серое покрывало, повернулась к вошедшей и сказала:
– Наконец-то. Подойди, я хочу тебя рассмотреть.
Алайя приблизилась, с неприязнью разглядывая морщинистое лицо. История разорённого посёлка, хотя и не произвела большого шума в Ликенах, была известна.
– Что за дело до меня кидронской молчунье?
Вопреки ожиданию, Хвилла не оскорбилась. Лишь горькая улыбка скользнула по её болезненному лицу.
– Я всегда старалась молчать о том, что видела в будущем.
– Что за польза тогда быть провидицей?
– Никакой. Я допустила большую ошибку, выбрав дар предсказания. А когда осознала её, было поздно. Духи Филатра не делают предложения дважды.
Сердце Алайи гулко стукнуло.
– Духи Филатра? Что ты знаешь о них?
– Очень мало, потому что со мной они быстро перестали общаться. Я ведь не захотела искать Ключ. Пожелала вместо этого знать будущее. Они отомстили за отказ: честно дали мне то, что я просила…
– Твои страдания меня не трогают! – резко оборвала её Алайя. – Говори, какое тебе дело до меня?
– Хочешь услышать предсказание? – спросила пророчица, наклоняясь вперёд.
– Я хочу услышать правду. Весь вечер я чувствую, как по мне ползают твои мысли, но никак не могу их уловить и рассмотреть. Так скажи: что тебя так волнует, старая?
Хвилла на миг заколебалась, и вдруг сказала:
– Пощади Талиса.
– Ты, верно, выжила из ума, – усмехнулась Алайя. – Мне нет дела ни до Талиса, ни до всех вас.
– Пока что – нет… Выслушай меня, девочка. Я много лет считала, что просто живу той жизнью, которую заслужила, неся бремя бесполезного дара. Но, кажется, духи Филатра никогда не покидали меня. Им ведь нужны наши глаза, а мои – особенно полезны. Когда-то я предсказала Хорсе, что если он пойдёт на военную службу, то добьётся и богатства, и славы. Но этого не случилось. Единственный раз дар меня подвёл. Почему? Только теперь я поняла, что то видение мне навеяли духи Филатра. Им было нужно, чтобы Хорса бросил крестьянскую жизнь и ушёл из Кидрона. Чтобы он обязательно встретился с тобой…
– Замолчи! – воскликнула Алайя.
Неприятие
– Ключом должен стать тот, кто больше, чем человек! А твой Хорса – человек до мозга костей.
– Ты слишком строга к нему. Хорса не заслуживает такого презрения.
– А чего, по-твоему, заслуживает человек, обрюхативший родную сестру?
– Жалости, девочка, жалости! Если бы ты знала, как ему тяжело…
– Вот это я как раз отлично знаю, – усмехнулась Алайя. – Мне недоступно будущее, зато читать в душах я умею. Твой Хорса – ничтожество, которое никогда не могло сладить со своими страстями. Он не может быть Ключом.
Алайя говорила это, всё больше убеждая себя, и на минуту ей показалось, что она добилась своего, что Хвилла скажет сейчас: да, я всего лишь завидую, что духи Филатра выбрали тебя, а не меня, вот и пытаюсь обмануть…
Но вместо этого старуха сказала:
– Я бы только порадовалась, окажись ты права. Хорса мне дорог. Он единственный, кто по-настоящему простил меня. Талис слишком добр, он и не обвинял. Хирин просто смирился с тем, что ничего уже нельзя изменить. И только Хорса, сначала разгневавшись, потом смирившись, сумел простить до конца. Я была бы рада отвести от него судьбу. Но это невозможно. Скоро у тебя не останется выбора, и ты поймёшь, что Филатру нужна жертва – и она тем более ценна, чем более в ней человеческого. Нужно сначала быть человеком, чтобы стать потом чем-то большим. Всё свершится так, как должно свершиться.
– Если ты так беспокоишься о Хорсе, почему никогда не пыталась уберечь его от ошибок?
– Зачем уберегать человека от ошибок? – удивилась Хвилла. – Чтобы он никогда не научился их исправлять? Чтобы его совесть вечно спала младенческим сном? Те, кто смотрят на нас с небес, ждут к себе людей, способных отвечать за свои поступки.
Алайя покачала головой.
– Глупая старая ведьма, на нас никто не смотрит с небес!
– Если так, то незачем и пытаться, – сказала Хвилла и отвела взгляд.
Однако Алайя не собиралась заканчивать разговор, не поймав пророчицу на слове.
– И всё же – почему, зная судьбу, ты не отговорила Хорсу от похода в город? Или не посоветовала ему выйти из Ликен через другие ворота?
– Разве тебе самой хотелось бы этого?
– Сейчас речь не о моих желаниях. Ты могла предотвратить нашу с ним встречу.
– Позволить тебе умереть, чтобы жилось поспокойнее? Милая моя, – грустно улыбнулась Хвилла, – что-что, а спокойствие так точно не обретёшь. Я вижу, ты не собираешься отказываться от ненависти к Хорсе, и больше не буду ни в чём тебя убеждать. Только не забудь о моей просьбе – пощади Талиса.