Хождение Восвояси
Шрифт:
– Я понимаю, неприятно, когда бревно умнее тебя, – не удержалась Лёлька и заработала оскорбленный взор – и новый приступ смеха.
После этого путь среди изгнанного хлама продолжался еще минут десять, и Лёлька снова подумала, что снаружи дом не казался таким большим, и вообще никаким большим, если быть точным, но вот поди же ты.
– Как ты думаешь, о чем говорили Вечные и мой отец? – неожиданно спросил Мажору. Девочка едва не споткнулась: после сцены у щели услышать от ее сообщника подобный вопрос было по меньшей мере странно.
– Н-не поняла, – медленно пожала она плечами,
– А этот разговор о промоине, гневе богини, о ком-то в опасности?
– Может, Вечные тревожились о том, чтобы их ученики не провалились в какую-нибудь новую яму? А что?
– Отец был так доволен… – задумчиво проговорил мальчик. – Таким я не видел его ни разу. Он… Мне показалось, он был даже счастлив.
– Эта армия так много для него значит?
– Матушка говорит, что поражение в Вотвоясьской войне словно оставило в его теле рану, из которой торчит обломок копья. Он никогда с тех пор не улыбался даже. Он считает, что Мимасита доверила ему наследие предков, а он его пустил по ветру. А после того, как вместе со Змеюки пропал и котэнгу, он сам точно глиняный стал.
– Того и гляди разобьется? – не поняла княжна.
– Нет. Я неверно выразился. Он… – мальчик прикусил губу, помолчал и спросил: – Тебе это очень важно знать, или просто любопытно?
– Не хочешь – не говори, – Лёлька собиралась оскорбиться, но не нашла в себе достаточно обиды даже для того, чтобы надуться.
– Не хочу, Ори-сан. Спасибо за понимание.
Дальше они шли молча, он – закрывая и открывая глаза и не находя никакой разницы, она – вглядываясь внимательно в скаты и пол в поисках выхода. Один раз ей показалось – как в подвале – что на миг вокруг них, подобно дверному проёму, вспыхнули черные искры, но всё пропало мгновение спустя и больше не повторялось.
Проплутав по заваленному горами хлама чердаку, огромному, как иная деревня, княжна, наконец-то, отыскала люк. Вернее, это он отыскал ее: даже при своем хвалёном ночном зрении она обнаружила его не раньше, чем споткнулась о его край.
– В рот компот… – с чувством сказала она, выбираясь из-под шлепнувшегося на нее Мажору. – Что за… А. Вот и выход.
– Где? – невозмутимо уточнил мальчик, поднимаясь.
– Вот.
Поискав и не найдя, чем бы поддеть абсолютно ровную крышку, на открытие со стороны чердака явно не рассчитанную, она вцепилась в выступавший краешек кончиками пальцев, напряглась, закусила губу, надулась… Ага! Под напором не столько силы, сколько упрямства крышка подалась на сантиметр, потом еще, и еще… Из щели пробился тонкий луч света, и Мажору поторопился придти сообщнице на помощь.
Под ними открывался вид на узкую крутую лестницу и темный пустой длинный коридор. В самом его конце дверь, раздвижная, как в простых вамаясьских домах, была неплотно задвинута, и в щель пробивался тусклый желтый свет.
– Там, скорее всего, кто-то есть. Идем на цыпочках. И тс-с-с! – распорядилась
Измученные чердачной полосой препятствий босые ноги с благодарностью коснулись пола, и девочка замерла, настороженно прислушиваясь. Стены, в отличие от дома, где их расположили на ночь, были тонкими, почти бумажными, и любой звук разносился бы на весь этаж сразу, но кто их знает, этих чародеев? После замка Адалета, резиденции Вечных в Маяхате и часа блужданий в доме, снаружи похожем на двухэтажный сарай, ее не удивило бы ничего. Но кажется, всё было спокойно, и она, не оборачиваясь, заскользила в дальний конец коридора, где темным провалом манила лестница вниз – и наружу.
208
И не ожидая.
Приближаясь к двери, она замедлила шаг. Донеслись из-за сёдзи голоса, или почудилось? И не "До свидания, мы пошли" говорили ли они? Хотя в прямом, как копье, коридоре спрятаться всё равно было негде, но кто предупрежден, у того есть пространство для маневра, а проноситься с топотом мимо полуоткрытой двери комнаты, предположительно набитой волшебниками, не ожидающими твоего прибытия, было идеей не самой лучшей.
Донесшиеся до ее слуха слова остановили девочку не хуже любой стены.
– …что они задумали, и этот путь не ведет никуда, – устало говорил знакомый голос.
– Ты имеешь в виду сегодняшнее представление с ранением тэнно? – отвечал ему другой голос, знакомый, скорее, интонациями – вернее, полным их отсутствием.
– Да. Не понимаю его смысла. Несколько капель крови дадут несколько капель эффекта. Но они не посмеют убить императора или его родичей из опасения возмездия незатменной Яшироки. Более того, Миномёто их не поддержит. А между нами говоря, его неудовольствия я бы опасался больше, чем богининого.
– Великий Кошамару-сан все-таки кого-то боится? – в бесстрастном, как камень, голосе скользнула насмешка.
– Я имел в виду абстрактного заговорщика.
– Тогда моя картина мироздания не пострадала, – ровно ответил невозмутимый.
Тонитама?.. А кто второй? Нивидзима или Нерояма? Хотя какая в яму разница, васаби дайкона не слаще…
– С другой стороны, перед ним откроется путь на престол, расчищенный не его руками, – продолжил размышления вслух Кошамару.
– Может, он и оценит такую услугу, но провинившихся от его кары это не спасет. "Если правая рука нарушит закон гири, левая ее отрубит" – про него поговорка.
– А если это еще и чужие руки, то рубить их будут по самые шеи.
– Как бы то ни было, боюсь, ожидание амулета Тишины не принесет ничего. Адарету, если бы мог, уже обменял бы его на детей. Конечно, другой на его месте… – бесстрастный говорящий споткнулся, будто представляя на этом месте себя, – выбрал бы амулет без раздумий. Или с раздумьями. Но Адарету… Мне известна его репутация.
– Увы, я тоже думаю, что амулета у него действительно нет.
– А твои поиски амулета Грома не продвинулись ни на шаг.