Хождение Восвояси
Шрифт:
– Забияки?.. Забия…ки! За…бия…ки… – дрожа, прошептала Чаёку.
– Бедные детки! Какое несчастье… то есть счастье… но в общем, всё равно неприятность не по плану, – прожурчал над их головами вкрадчивый баритон.
Дайёнкю застыла.
– Таракану-сан, – пролепетала она и умолкла. Но Ода Таракану не ждал от своей нареченной слов. Не переставая прицокивать языком и покачивать головой, он сгреб всех троих, как очень добродушный и заботливый паук – рой мотыльков, и поставил на ноги.
– Ай-яй-яй… Остаться без крова… пережить такой испуг… Бедные
– Да ладно. Ничего. Бывает. До свидания. Нам пора, – девочка выскользнула как бы невзначай из его хватки, мысленно благодаря скользкий шелк сарафана, ухватила брата за рукав и потянула за собой.
– Стойте. Вы куда? – паук озадаченно замер.
– В сад камней. Помедитируем. Возблагодарим Мимаситу за всё, что есть, и чего она нам не додала, проникнемся югэном…
– Нет-нет-нет-нет-нет! – Таракану решительно замотал головой. – Не могу допустить, чтобы бедные погорельцы остались один на один со своим несчастьем!
Не объясняя, что предпочитают несчастье такому спасению, тем более, один на один, Ивановичи рванулись, но чужие крепкие руки ухватили их и остановили, как бабочек – сеть.
– Мои самураи, – лучась добром и вниманием, пропел Ода, – сейчас вас проводят.
– Куда? – Ярик испуганно глянул на Вечного, прочитал ответ в его глазах, снова рванулся – без толку.
– Ко мне во дворец, конечно, – прозвучал знакомый голос над их головами, и лукоморцы сами не поняли, как рухнули на землю. Лёлька вывернула шею вправо – и не увидела никого, кроме самурая Совета, валявшегося коленопреклоненно носом в траву. Влево – и улыбка в первый раз за весь вечер расплылась по ее лицу.
– Как мы рады вас видеть, ваше величество!
Таракану проводил их с выражением лица паука, в сети которого залетел самолёт, и Лёлька, оглянувшись, едва удержалась, чтобы не показать ему язык.
По их с Яриком настоянию к свите тэнно из десятка телохранителей и такого же количества придворных [256] присоединились Отоваро, Хибару и Чаёку. Последние двое шли на расстоянии друг от друга максимально возможном без перехода на разные стороны Запретного города. По лицам всех трех можно было мало что прочитать, но неподвижность глаз и молчание говорили за себя долгие речи.
256
Выйти из дворца с меньшей толпой, даже чтобы зайти во дворец через дорогу, для вамаясьского императора было неприлично.
– Не печалься, дайёнкю, – император остановился перед коридором, ведущим в крыло с его покоями, и губы его тронула слабая улыбка. – Найдется и на твоей улице синхрофазотрон.
– Да, ваше величество, – склонилась девушка
– Препоручаю гостей вашим заботам, – кивнул тэнно Сагу Перевраки и Сада Мазо, потрепал лукоморцев по головам и направился в окружении придворных и охраны почивать дальше.
Не успел он отойти и на пару шагов, как Перевраки и Мазо набросились на Ивановичей с расспросами.
– Как?..
– Почему?..
– Отчего?..
– Что?..
– Что – что? – Яр первым не выдержал и затряс головой, точно пытаясь утрясти вопросы, больше в нее не помещавшиеся.
– Что случилось у вас в покоях? – выдохнул Сагу с бумагой и пером наизготовку, приготовившись записать историю – и не исключено, что в стихах.
– Пожар? – резонно предположила Лёлька.
– Нет, то есть да, конечно! Но как вы оказались на улице, в то время как все полагали вас безвременно отправившимися в царство теней?
Отоваро насторожился.
– Вышли, – обезоруживающе улыбнулся княжич. Придворный литератор закатил глаза.
– При каких обстоятельствах, хотелось бы узнать вашему скромному слуге. Я хотел бы написать поэму о чудесных и ужасных событиях сегодняшней ночи, и посему просто обязан знать всё до малейших подробностей.
Тут вышли из ступора даже Чаёку и Хибару: поэму писать они не собирались, но подробности знать пожелали тоже. Лёка потупилась:
– Всевидящий Пруха позаботился о нас, Перевраки-сан. Мы уже спали, когда кто-то словно шепнул: оденьтесь и выходите на улицу! Мы оделись и вышли.
– Как? – нахмурился Забияки, но под взглядом Иканая выдохнул и кивнул: – А. Ну да. Оделись и вышли. Чего тут непонятного.
– Пруха воистину велик! – изрекли вельможи, торопливо хватаясь за лукоморские амулеты. Еще более велик, чем они думали минуту назад, если позволил своим подопечным выйти из закрытой комнаты так, что караульный их не заметил.
Под заверения о том, что завтра же в новые покои буси из Рукомото будет доставлена вся привычная им мебель, Перевраки и Мазо кланяясь, задом, выпятились в коридор и закрыли за собой дверь. Самураи погасили фонари, улеглись поперек входа на татами и замерли, словно моментально уснули. Но княжичи могли бы поспорить, что до утра ни тот, ни другой не сомкнут и глаза.
Дайёнкю, молчаливая и бледная, со смытой косметикой снова похожая на их любимую опекуншу, а не на невесту Таракана, поправила одеяла на ребятах, постояла нерешительно, словно чего-то ожидая, не дождалась, потупилась, и шагнула к своим татами.
– Чаёку-сан, – прошептала Лёлька, приподнявшись на локте.
– Чего изволите, Ори-сан? – обернулась и поклонилась девушка, не встречаясь с ней взглядами.
Лёка задумалась. Честно говоря, не изволила она ничего, просто жалко ей стало Чаёку, ожидавшую от них не понять чего – то ли упреков, то ли прощения. Но упрекать ее совсем не хотелось, прощение еще только зрело, но душа всё равно требовала разговора, к добру ли, к худу ли.