Хождение Восвояси
Шрифт:
– Ветки! – вспыхнули догадкой глаза княжны. – Ее ветки достают до стены!
– Верно, о проницательнейшая онна-бугэйся из Рукомото, – кивнул мальчик.
– Мажору, ты просто клад! – шепотом взвизгнула Лёлька и обняла вамаясьца так, что черная повязка съехала на глаз, превращая ниндзя в пирата. – Спасибо!!!
– Мы дождемся, пока часовые пройдут, пройдем по ветке, а потом я спущу вас вниз по веревке, – голос Мажору, ровный доселе, дрожал теперь не меньше Ярикового. – Не знаю вообще, зачем они ходят! Бабушка рассказывала, когда я маленький был, будто на стену наложены какие-то
Пробормотав последние слова, мальчик сконфуженно поник головой.
– Я начал болтать как базарная торговка, да?
– Ничего, Мажоринька! Не переживай за нас!..
– Мы сами за себя переживать можем не хуже любого, – прошептал Ярик за спиной сестры.
– …Мы найдемся! Мы выкрутимся! – пылко договорила Лёлька, выискивая взглядом в темноте нижние ветки. – Мы прорвемся! Самое главное – выбраться отсюда!
– Я помогу, подождите, – произнес он, не глядя на девочку, выудил из кармана штанов какие-то ремешки с гвоздями, намотал их себе на ноги и руки, и полез вверх как кошка.
– Поднимайтесь! – долетел через полминуты сверху его голос – и веревка.
Еще минута – и Ивановичи, балансируя и хватаясь за колючие ветви, крались за Мажору по длинному суку толщиной с иную сосну. Еще минут пять – и дождавшись, когда шаги патруля затихли в ночи, ребята соскочили на стену.
Княжна бросила взгляд взад, вперед, и тихо присвистнула. Пожалуй, после двух месяцев обработки катапультами, камней из этого монстра могло не выпасть и вовсе.
– Возведена в первые годы правления Шино Завоевателя, – не без гордости сообщил Мажору, – всего за два года. Способна выдерживать непрерывные попадания камней величиной с теленка на протяжении трех лет! Построивший ее зодчий Токаяму Копанути поклялся в этом моему предку, поставил свою жизнь против воза золота, и прожил под ней неделю – с другой стороны, конечно – пока специально привезенные орудия обстреливали стену дни и ночи.
– А потом она обвалилась?
– Ага. Подмыло во время великого наводнения. Воз свой он не получил – стена-то упала, но и харакири его сделать не заставили – ведь она упала не от обстрела, а от гнева Мимаситы.
– Короче, все разошлись недовольные, но целые, – хмыкнула Лёлька.
– Кроме стены, – заметил Ярик, озираясь явно не в страноведческих целях. – И вообще. Может, мы уже пойдем?
– Да, конечно… – в голосе Мажору еле заметным ветерком просквозило сожаление. – Пора. Да пошлет солнцеликая Мимасита вам удачи.
– Спасибо тебе, Мажору-тян, за всё, – девочка положила узелок, сложила перед грудью руки на вамаясьский манер и поклонилась.
– Познакомиться с вами было честью для меня, – с таким же поклоном ответил Шино.
– Спасибо, Мажору-кун, –
– Пожалуйста. Яри… свет… Инь-ван, – выговорил он неуверенно и протянул руку свою, копируя жест княжича. Тот взял его ладонь в свою и пожал – крепко, как мог.
– Удачи!
Шино зацепил крюк-кошку за край стены и бросил веревку вниз. Лёлька подняла узелок – и замерла.
– А где Тихон? Тихон!
Девочка метнулась взглядом вдоль по стене, подбежала к краю – наперегонки с братом, глянула вниз – но искать в ночном парке розового лягуха было ничуть не проще черной кошки в темной комнате.
– Тихон?.. Тихон!.. – едва не рыдая, позвала шепотом Лёка, но ответа, естественно, не было.
– Когда ты его видела в последний раз? – Мажору впился в темноту взглядом.
– Перед тем, как на сосну лезть! Мы должны его найти! Это я виновата! Дурища полоротая! Разиня! Ворона!!!..
Отчаянно ругая себя, Лёлька пробежала по ветке к стволу, съехала вниз, обдирая об кору одежду, ладони и щёку и заметалась вокруг, выглядывая хоть намёк на светлое пятно на траве, хоть шерстинку, хоть след!..
– Тихон, Тиша, Тишечка, вернись, пожалуйста, миленький! Прости меня! Прости! Ты обиделся? Я больше не буду про тебя забывать! Я не нарочно! Честное слово!
Мерная поступь часовых по камням стены донеслась до ее слуха внезапно, и девочка застыла. Брат! Мажору! Веревка на стене!
– Спрячься за деревом, – прошипел сверху голос вамаясьца, и Лёлька юркнула за ствол, за которым могли бы укрыться они все втроем и патруль в придачу, и притихла.
Стража прошла, и сверху перед Лёкой упал на землю конец веревки.
– Надо уходить, если не передумали, – прошептал Мажору из темноты кроны. – Если он сразу не нашелся, теперь и не найдется, скорее всего.
– Нет, найдется!..
– Лё?..
– Это и из-за тебя всё, растяпа! Забыл про Тишу! – наконец-то, нашелся еще один виноватый. Но отчего-то, не как обычно, легче от этого не стало, и девочка, хлюпнув носом, умолкла.
– Лё, извини… – даже не видя брата, она знала, как дрожит его нижняя губа и глаза наполняются влагой. – Я не хотел… не подумал… Просто ты всегда сама с ним таскалась… и я… когда на дерево полез…
– Ладно, чего там… Оба мы хороши.
– Ори-кун? – деликатно покашляв, напомнил о себе вамаясец.
– Угу, – откликнулась девочка, и напоследок оглядев всё вокруг, угрюмо выдохнула. – Иду уже…
– Поспешите!
– Мажоринька, миленький, – едва не плача, проговорила она на стене. – Если ты Тихона увидишь, пригляди за ним, пожалуйста. Поищи его!
– Слово самурая! – торжественно пообещал мальчик.
Лёлька, не находя в себе сил не ответ – слёзы так и свербели в глазах близко-близко, наклонилась к веревке – и застыла. В промежутке между зубцами стены тончайшим полотном, будто органзу натянули, висели крошечные бело-голубые искорки. Показалось? Она недоуменно выпрямилась – искры пропали. Наклонилась ближе – и снова они тут как тут. Поднесла руку – и искры замельтешили, словно в испуге, побелели, и что-то угрожающе затрещало.
– Ч-что это? – обернулась она на Мажору.