Хозяин таёжного неба
Шрифт:
Так или иначе, но его вылечили, и теперь у него ничего не болело, совсем ничего. И это после стольких дней (или недель?) беспамятной маеты. Руки-ноги двигались нормально, пальцы легко сжимались и разжимались, в висках не ломило, зрение восстановилось полностью. По всем ощущениям он был совершенно здоров. Хоть сейчас вставай и отправляйся на подвиги.
Немного поразмыслив, Стёпка решил, что подвиги пока подождут, и можно ещё немного полежать, потому что болезнь ушла, а слабость осталась. Подскочишь вот так сдуру - и хлопнешься чего доброго в обморок. И ещё неизвестно сколько времени проваляешься.
А ещё была такая болезнь проказа, непонятная, но жуткая и тоже заразная, одно название чего стоит. От неё ещё какие-то мерзкие бугры на коже появляются... Стёпка тут же уставился на руки, лихорадочно ощупал лицо и вздохнул с облегчением. Никаких бугров, кожа чистая. Значит, не проказа. И не чума. Потому что он тогда бы точно умер.
– Опамятовал?
– внезапный вопрос заставил его вздрогнуть. Увлёкшись самоосмотром, он не заметил, как открылась дверь. На пороге стояла девчонка. Та самая, дочь мастера Угроха. Значит, его никуда не увезли, и он сейчас не у лекаря, а в доме оружейника, там, куда, в общем-то, и стремился. С одной стороны, конечно, здорово, а с другой - немного неловко, что чужим людям пришлось возиться с ним, лечить, ухаживать. Не всякий такому обрадуется. Хорошие всё-таки знакомые у дядьки Зашурыги, да плохих он бы и не порекомендовал.
На этот раз девчонка была одета нормально, во всё чистое, опрятное и, главное, девчачье: платье с высокой талией, сапожки, ленты в волосах. Не красавица, но и не уродина. Обычная девчонка-тайгарка. Слегка конопатая, лицо круглое, пухлые губы, меж зубов щербинка. На пацанёнка была бы похожа, если бы не платье. На поясе, в простых, но ладных ножнах, довольно большой нож. Почти тесак. Это Стёпке понравилось. Он бы и сам от такого не отказался, не владей кое-чем получше.
Девчонка, не оглядываясь, объявила во весь голос:
– Мамка, приблудный опамятовал!
– Сама ты приблудная, - хрипло огрызнулся Стёпка. Он помнил, как она, не разобравшись, чуть не прогнала его от дверей.
– Глянь, какой... обидчивый, - фыркнула девчонка.
– Ну что, раздумал нынче помирать?
– А я, между прочим, помирать вовсе и не задумывал, - сказал Стёпка, и тут же его кольнуло: неужели он и вправду мог умереть?
– Ты это мамке моей скажи. Её-то не обманешь, - девчонка прищурилась, словно насквозь взглядом прожгла: - Тебя как зовут?
– Меня не зовут, - вспомнил Стёпка затёртую присказку.
– Я сам прихожу.
– То-то ты к нам сам без спросу и приблудился, - девчонка с трудом удержала предательскую улыбку. Немудрёная шутка ей понравилась, но показывать это приблудному она не хотела.
– Али подсказал кто, что у нас мамка - травница?
– Никто не подсказывал. И вообще я не к ней шёл, а к мастеру Угроху.
– На кой он тебе?
– Дело у меня к нему, - Стёпка
– Меня Стеславом зовут. А тебя?
– Ни к чему тебе моё имя знать, приблудный Стеслав, - отрезала девчонка.
– Мал ещё, подрасти поперву. Али в женихи метишь?
– Нужна ты мне, - покраснел Стёпка. Вот ведь выдерга. От такой невесты небось любой жених за тридевять земель убежит.
– Ну а ты, приблудный, мне и вовсе не надобен. Особливо такой, который сон-траву без меры пьёт.
Сон-трава! Так вот из-за чего всё это с ним случилось! Он и вправду, наверное, слишком много её выпил. Треклятый Огрех-Лихояр чуть не угробил его, не знал же гад, сколько нужно демону для усыпления, потому и назаваривал от души. Ещё и похвалялся, что побольше в котелок всыпал, для пущей верности. Всё-таки надо было тогда ему врезать на прощание!..
– Значит, это я из-за сон-травы чуть не умер?
– пробормотал он.
В комнатку, отодвинув девчонку, вошла полная, крепкая женщина с суровым, но приятным лицом. Одета она была в простое белое домашнее платье с короткими рукавами, удивительно напоминающее то, в котором часто на даче ходила мама. И платок на голове она повязывала почти точно так же. В руках женщина держала большую кружку со знакомым узором по краю. Кажется, из этой кружки его поили, когда он приходил в себя.
– Иди, Боява, одёжку отроку принеси, - велела женщина, усаживаясь рядом со Степаном. Девчонка дёрнула плечом, но перечить не стала и ушла.
Стёпка только сейчас осознал, что он под одеялом совсем голый. И сразу покраснел.
– Ишь, зарумянился, - сказала женщина без усмешки.
– Вышла из тебя, значит, хворь-то. В глазах не смурно ли?
– Нет, - сказал Стёпка.
– Всё хорошо. Спасибо. Это вы меня вылечили?
– Отваром тебя выходила, - сказала хозяйка.
– Зачем ты сон-траву пил? Из баловства?
Вернулась девчонка, принесла Стёпкину одежду. И застыла в дверях.
– Я не знал, что такое будет, - сказал Стёпка.
Девчонка пренебрежительно фыркнула.
– Не знал, что в заваруху сон-траву подмешали, - поправился Стёпка.
– Меня весские маги нарочно опоили. Чтобы усыпить. Они потом сами говорили, что побольше насыпали для верности.
Он вспомнил вкус, показавшийся ему сначала приятным, и его передёрнуло.
Девчонка ещё раз фыркнула.
– Маги его опоили. Горазд ты брехать. На кой ты магам сдался-то? Тебя и без сон-травы любой весич полонит.
Женщина внимательно смотрела на Стёпку. Она, в отличие от дочери, ему, похоже, верила.
– Ты выпил и...
– Заснул, конечно, - сказал Стёпка.
– И не знаю, сколько спал. А потом, когда уже по городу шёл, в глазах вдруг потемнело. Хорошо, что я ваш дом найти успел, а то бы на улице упал. И маги бы меня опять забрали... Я долго болел?
– Три дня, - сказала хозяйка.
– А для чего ты к нам шёл?
Стёпка помялся, потом пояснил:
– Я когда из Проторы уезжал, мне дядька Зашурыга посоветовал к мастеру Угроху обратиться, ну, чтобы пожить несколько дней. Вот я, когда проснулся, и стал ваш дом искать. Хотел спросить, можно ли?