Хозяин тайги
Шрифт:
Он бы врезал ему в бороду от всей души, но чувствовал слишком хорошо, что это только усугубит ситуацию. Это было словно масла подлить в огонь, который и без того полыхал так, что уже стал настоящим пожаром!
Грома накрыло так, что они сами не ожидали! Через чур! Слишком!
Буран провел рядом со своим молодым королем всю осознанную жизнь, но вот сейчас не мог вспомнить ни одного момента, когда с Громом случались бы такие сильные всплески эмоций.
И хорошо, что с работы он все таки ушел пораньше, чтобы лично
Оно шло так до того момента, пока Гуля неожиданно не поцеловала Грома.
Черт, да по меркам мужчин это и поцелуем-то было не назвать!
Просто легкое касание губ к губам. Чуть ли не секундное и едва заметное.
Но этого хватило, чтобы внутренний зверь Грома сорвался с цепи, разрывая в кровавые клочья его и без того тонкую выдержку.
Всё, что касалось этой девушки, Гром воспринимал болезненно и слишком остро – как током по оголенным нервам. Поэтому даже эта малость смела все его барьеры к чертовой лысой медведице!
– Полегче, здоровяк! Сосредоточься на дыхании! Моем!
Сам Гром дышал с рычанием.
Рвано и судорожно, потому что всеми силами сопротивлялся желанию своего тела найти девушку прямо сейчас и сделать ее своей всеми способами, которыми только было возможно. Капля разума еще тлела, но и она была уже на грани гибели, поэтому Буран и не убирал своих рук от Грома, прижимая к земле.
То, что ему может прилететь – Буран не боялся.
Они вместе через столькое прошли, что иногда было лучше совсем не думать, чтобы настроение не портить. И дрались иногда между собой. И кости друг другу ломали. Но потом обнимались, как настоящие братья, и все вставало на свои места, как обычно.
У Бурана не было никого ближе Грома. И у Грома так же.
– Дыши, дружище. Вот так. Уже лучше.
Ослабил свои крепкие объятья Буран еще не скоро.
Даже когда казалось бы убедился в том, что его здоровяк-король не кинется за Гулькой, конечно же ощущая, что она по-прежнему недалеко. На окраине леса. И плачет.
Огромное мощное тело Грома подрагивало, и мышцы хаотично сжимались, и Буран настолько остро ощущал его эмоции, что у самого прошла волна колючих мурашек по позвоночнику, отчего дыхание перехватило и сердце застучало быстрее, а мысли стали тягучими и вязкими.
Одно было уже хорошо - его друг мыслил здраво и потому не кидался в драку, и боролся сам с собой всеми силами.
И то, что во всем происходящим девушка винила себя, а потому ей было так больно - отзывалось в его неспокойном сердце горькими ядовитыми волнами.
Он ей всё объяснит и расскажет, когда будет уверен в том, что достаточно силен противостоять собственным эмоциями. А не как сейчас.
Буран сел на траву, и похлопал Грома по влажному от пота плечу, тихо выдохнув:
– Всё хорошо будет.
– Я мог сделать ей больно, - голос Грома по-прежнему оставался наполовину
– Но ведь не сделал.
– Ей рядом со мной опасно находиться.
Буран покосился на своего короля, и свел брови.
Так. Эти разговоры ему совсем не нравились.
– Не опаснее, чем рядом с другими мужчинами!
Гром зарычал, на что Буран тихо улыбнулся - вот же безумный ревнивец. Еще только поцеловал, а уже был готов растерзать любого, кто пройдет рядом с девушкой. Хотя. Он и до поцелуя был на это готов.
– Только не вздумай мне сказать сейчас, что ты отпустишь девушку только потому, что в тебе зашкалили эмоции! Сам же понимаешь, что ты умом тронешься!
На слова Бурана он только поджал губы и крепко задумался, что с этим всем делать.
Конечно, он все понимал.
Как тут было не понять, когда его все еще выкручивало и ломало от желания оказаться рядом с ней прямо сейчас. Он хотел этого каждую гребанную секунду своей жизни с тех пор, как увидел ее у этого самого озера!
Но еще пару часов назад с этим желанием он мог хоть как-то бороться, а теперь, когда он познал ее вкус, мягкость и отзывчивость – его желание стало полным и беспросветным безумием! Одержимостью!
Словно кто-то невидимой рукой вывернул датчик всех эмоций с нуля до ста процентов за одну секунду, отчего все внутри горело и бурлило, как в жерле вулкана лава. И Гром уже знал, что не успокоится. Никогда.
Потому что люди могут перегореть, забыть, уйти. А звери – нет.
– Давай, пойдем домой и там поговорим.
Буран поднялся на ноги и протянул раскрытую ладонь другу, чье тело еще до конца не хотело слушаться своего хозяина.
– Я держу тебя, слышишь? И не отпущу, пока ты не будешь в нормальном состоянии.
– Не думаю, что я смогу в нем быть в ближайшее время, - пробурчал Гром и ухватился за ладонь Бурана, словно она была единственной его надеждой на спасение в омуте. Его расплющивало так, что лес плыл перед глазами и в горле пересохло.
– Отнесешь Гульке рыбу и чай?
– Конечно. Вот доведу тебя до дома, привяжу к батарее покрепче и все сделаю, - улыбнулся Буран, на что его хмурый друг только криво хмыкнул, и тряхнул тяжело своей растрепанной шевелюрой, прогоняя обжигающе горячие мысли прочь.
Но они отгоняться совсем не собирались, а жалили, словно рой обезумивших ос.
– Я присмотрю за девочкой. Не переживай даже.
Гром ему верил и был спокоен, но как самому успокоиться так и не мог придумать.
– Идем, дружище.
– Она плачет…
– Знаю. Но если мы прямо сейчас пойдем Гульку успокаивать, то меня ты порвешь на сотню медвежат, а её…в общем, сначала пойдем домой. Ты выпьешь чаю с липой и медом. А я тем временем побуду с ней.
– В лесу побудешь ты хотел сказать!