Хозяин видений

Ангел Ксюша

— Пришла пора решать…

— Нет! — оборвал он меня. — Не говори, что вернулась, чтобы отречься. Лучше бы вообще не приезжала.

— Я и не говорю, — ласково сказала я. Погладила его по плечу. — Между нами ничего не изменится, Глеб.

— Уже изменилось.

— Не хочу так думать, — упрямо произнесла я. — Ты дорог мне, как никто.

Он вздохнул и закурил вторую.

— Что ты видела?

— Влада в пыточной Мишеля. И охотника, с которым ты дрался в гостиной. Ну, того, жуткого, помнишь?

— Это Марк, он иногда

приезжает с Андреем. Реально фанатик. Если бы не законы, убил бы нас, не раздумывая. Впрочем, это не мешает ему в открытую торговать ясновидцами. Марк — любимчик Мишеля.

— Теперь понимаешь, зачем я приехала?

Он покачал головой.

— Я могу сказать Владу. Зачем себя мучить? Ты же увидишь его и сломаешься.

— Не сломаюсь, — уверила я. — Сольвейга невозможно сломать.

Сверкнув фарами, у ворот затормозило такси. Привет, цивилизация, я скучала!

До очага мы добрались быстро — минут за двадцать. За это время успели обсудить с Глебом последние события у атли: и постоянные терки с Мишелем, и слежку, и отношения с альва. Мирослав всерьез задумывался о том, чтобы вернуться в Тверь, а в Липецк со дня на день должны вернуться скади.

Да уж, перемены значительные. Жаль, что я не могла рассказать Глебу о сольвейгах. Все же он был моим лучшим другом. Хотелось бы верить, что он им и остался.

Машина затормозила у закрытой калитки, и Глеб вручил мне ключ. Свой я оставила на Достоевского. Вот балда, даже не подумала. Впрочем, я-то надеялась найти Влада у атли.

— Справишься или с тобой? — тревожно спросил Глеб.

— Справлюсь. Придержи такси.

Я вышла и тут же утонула сапогами в глубоком, рыхлом снеге. Мороз щипал кожу, злой ветер полыхнул по щекам, растрепал волосы. Машина Влада стояла неподалеку — в нескольких метрах. А чуть поодаль, за забором, в неприметном на первый взгляд, но таком значимом для атли строении горел свет…

Я шагала осторожно, стараясь не поскользнуться и не рухнуть в сугроб. Дышала размеренно и методично. Вдох-выдох, вдох-выдох. Кулаки сжала и сунула руки в карманы. Тщетно — все равно ладони промерзли до костей. Слушала скрип снега под ногами и стук собственного сердца — оно билось, как загнанное животное, громко и глухо.

Мыслей не было. Приготовленной заранее речи — тоже. Эти речи никогда не пригождаются, так толку придумывать слова?

Лампочка у входа угрожающе качнулась, метнув мою тень в сторону. Половица крыльца жалобно скрипнула под ногами, дверь зашуршала и поддалась…

Я была внутри. В средоточии племени атли. Где десятками лет смешивалась кровь и кен хищных. Где проводились ритуалы, посвящались и отрекались, венчались, соединялись и разрывались связи атли. Веками. Место, впитавшее и мой кен тоже. Мою кровь. Мои слезы.

Вокруг горели свечи, превращая комнату в волшебную, таинственную пещеру. Свечи были повсюду — на полу, на высоких подставках и низких, в подсвечниках и просто на полу. У входа

распространяла приятный сандаловый запах глиняная аромалампа. Усиливала магию источника силы.

И я поняла, куда именно меня влекло с того самого дня, как уехала. Я и это место — связаны. Равно до тех пор, пока я атли…

Я закрыла дверь и выдохнула. Вздох эхом разнесся по комнате и затаился в углах. Голова закружилась от близости очага, противоречивых воспоминаний и Влада, которого почему-то в комнате не было.

Зато был он. Камень. Неизменный атрибут очага. Завороженная, я шагнула к нему, провела рукой по прохладной, шершавой поверхности.

Сзади громко стукнула дверь, и я обернулась.

— Ты…

Голос хриплый, сдавленный. Пробирает до костей сильнее, чем холод. Мир сдувается медленно, но верно, превращаясь в небольшой шарик. И тут же становится душно.

Я молчала. Не знала, что сказать, да и нужно ли? Я уже и забыла, как все остро рядом с ним. И почему-то подумалось, что это меня и привлекало — острота ощущений. Как мотылька на огонь. Жизнь кажется ярче, насыщенней. И опасней. Яркость и опасность всегда ходят вместе.

— Когда вернулась? — Тот же хриплый голос, только уже не такой растерянный. Влад всегда умел быстро собраться.

— Сегодня.

Он так изменился. И дело даже не во внешности, не в непривычной трехдневной щетине, которая все равно была ему к лицу, не в рассыпавшихся беспорядочно светлых волосах. Было что-то во взгляде — незнакомое, новое. И на плечах — незаметное для других бремя, которое безбожно давит.

Вдруг захотелось потрясти его и крикнуть в лицо: «Зачем, ну зачем ты это сделал?!», но я, конечно же, не стала. Все в прошлом. Мне новой, измененной философией сольвейгов, должно быть все равно.

Влад прислонился спиной к двери. Прожигал взглядом, и мне подумалось: хорошо, что он далеко стоит. Эмоции находили волнами, смешивались в невообразимую кашу — облегчение, злость, обида, радость. Они кружили вокруг меня разъяренным вороньем, так и норовя заклевать насмерть.

Скажи ему. Скажи и уходи, Полина. Это же так просто.

Просто не было. И не будет никогда. Но Барт предупреждал, говорил, я выдержу.

— Ты уехала и даже не дала объяснить, — обиженно сказал Влад, оттолкнулся от двери и сделал шаг навстречу. Потом замер, будто побоялся, что от излишней активности я сбегу, телепортируюсь или испарюсь.

А я растерялась. Ждала ведь чего угодно — злости, холода во взгляде, обвинений. Но не обиды. Не открытости. Влада редко можно увидеть открытым, для этого его нужно застать врасплох. Как сейчас, наверное, и вышло. Он быстро придет в себя и наденет привычную маску всезнайки.

Поэтому я отвернулась и сделала вид, что изучаю текстуру ритуального камня.

— Поступки всегда говорят лучше слов. Точнее — доходчивей.

— Поступки имеют причину, — возразил Влад. — Всегда. Мои тоже.