Хозяйка бобового стебля
Шрифт:
Сон усмехается. Как-то не по-доброму усмехается. Но спешивается и помогает Жене слезть тоже.
Привёз он её к лесу, от чего спокойнее не становится. Но сделал, как и сказал — люди оказались так далеко, что ветер не доносит до них и звуков празднования.
— Сдавать не будет, — хмыкает он и смотрит так, словно раздумывает, что делать с ней дальше. — В ученицы ведьмы подалась? А на празднике по её поручению была, — изрекает Сон скорее утверждающе, чем вопросительно. — И что делать с тобой прикажешь? Просто отпустить и гулять
Она выдыхает.
— Я тут ненадолго, если честно. Несколько дней, не больше. Так что никому точно не наврежу. Была бы опасна, — вдруг усмехается остро, — ты бы не отвёз меня сюда.
— Собираешься уехать? А там… Какого мне будет знать, что позволил тебе уйти, а ты в дальних землях людям портишь жизнь? Нет, Женя, так не пойдёт. Убеди, — говорит он вдруг, а сам выглядит непоколебимой скалой, только во взгляде его что-то болезненное, — убеди меня отпустить тебя сейчас и просто понаблюдать за тобой, чтобы поверить тебе. Убеди… И я не отдам тебя под суд.
Она кривится и отступает на шаг, зыркнув на него как-то недобро.
— Это… то о чём я подумала?
Предлагали ей всякое пару раз на родине. Примерно тем же тоном.
Глава 18. Небольшое недопонимание в лесу
Сон не меняется в лице, смотрит внимательно, выжидающе… Быть может, слегка непонимающе, но на всякий случай, утвердительно ей кивает.
— Возможно, так. Раз уж ты подумала об этом тоже, и это единственный вариант, который может сейчас тебя спасти. Признаю. И готов дать тебе шанс. Это исключение… Обычно я не поступаю так. Цени.
Жене чудится, что она и бледнеет и краснеет разом.
— Мужчины… все вы одинаковые, а я уж подумала, что ты…
У него ползёт вверх чёрная как смоль бровь. На лице отражается недоумение.
— Другой бы без всяких разговоров доставил тебя, куда надо. Это я… — он трёт ладонью шею и старается не улыбнуться, голос звучит приглушённо: — Размяк, что уж отрицать.
— Ну да, или хочешь развести меня на это, — у неё дёргается от раздражения угол губ, — а уж потом отвезти куда надо. Я почему-то подумала, что ты хороший. Вот дура, а!
Сон хмурится, рассматривая её ещё внимательнее, чем прежде.
— Эм… Не понимаю. То, что я дал тебе шанс меня уговорить, означает, что я плохой? Да, это странно, и выставляет меня не в лучшем свете, ведь вести себя так глупо на моём посту недопустимо. Однако… Что? — выглядит он растерянным и раздосадованным. — Ведьминскую гордость задел? Ну уж прости. Однако ж, решать тебе, что делать…
Она всхлипывает, но быстро берёт себя в руки и стискивает в кулачки тонкие, холодные пальцы.
— А знаешь что, КарЛсон? Ладно. Если это то, что тебе нужно, чтобы отстать от меня — ладно.
Она решительно подходит к нему — глаза горят ведьмовским пламенем, — становится
Он застывает на месте, боясь шелохнуться. Растерянность на его лице стирает бледность, под которой скрывается недоумение пополам со… страхом? И жаром, что охватывает всё тело.
Лошадь фыркает будто бы осуждающе, переминается с ноги на ногу и отходит в сторону. Чтобы с безразличием пощипать зелёную траву у обочины дороги.
Карсон кладёт горячую ладонь на голову Жени и сжимает в пальцах её волосы, выпуская из губ тихий, красивый стон…
У неё пылает лицо, по венам течёт адреналин — страх за свою жизнь и дикий азарт, спаянные вместе.
Почему-то ей не стыдно и не плохо, хотя, может быть, это просто шок?
Женя никогда не думала, что будет делать это вот так в подобных обстоятельствах… Ну да и в другом мире она не планировала оказаться, так что здесь и сейчас это не имеет никакого значения.
Она отстраняется, зыркает на Карсона и спрашивает, едва переведя дух:
— Этого достаточно? Теперь отпустишь?
Он звучно проглатывает ком в горле и отступает.
— Я… Эм. Да? — глаза его блестят, бледность постепенно сходит на нет, и на лицо падает тень.
Будто он начинает злиться.
— Вообще-то, тебя бы и за такое обвинить в колдовстве…
— Что? — вспыхивает Женя. — Что это значит? Я всё-таки была права, да?
Решив, что он использовал её и отсрочку от костра давать не собирается, Женя… несётся от него в лес со всех ног.
— А ну, стой! — бросается он за ней и ловит почти сразу же, перехватывая за талию и прижимая к своей крепкой горячей груди, чтобы не вырвалась. — Да о чём ты вообще?! Куда бежишь? Бегут виновные.
— Обманщик! — она бьёт его кулачками в грудь.
— Да в чём я обманул то? Я просто… не ожидал, что ты… ну, сделаешь так, — отводит Сон взгляд, но держит всё так же крепко, будто и не замечая ударов. — Я ведь просто шанс дал тебе разжалобить меня. Не хотел тебя губить. Сказала бы, мол, мать одна останется с сестрой малой, что кормишь их, деньги добываешь… Я бы и… В общем, как-то так.
— Что? — она выгибает сразу обе брови, чувствуя, как к глазам подкатывают слёзы, а к горлу — истерика. — Брешешь! Теперь хочешь сказать, что и не хотел этого?
— Я и не думал про это! Не скажу, что не хотел бы, если бы знал, о чём ты… Но не думал, правда! — и осторожно, будто на пробу, ослабляет на ней свою хватку. — Не убегай…
— Да ведь… — она снова бьёт его в грудь, на этот раз не стараясь причинить боль. — Да кому тут нужны были бы объяснения? Тем более ты и сам всё знаешь. Не понимаю… Хочешь спасти — спасай, хочешь помочь — помогай, хочешь убить — вперёд, в лес то зачем тащить на своей адской кобыле? Так что не нужно мне сказки рассказывать, они у меня уже знаешь где? Сказок хватает по горло. Я всё сделала, тебе понравилось, так что либо отвози назад, либо…