Хозяйка бобового стебля
Шрифт:
— Нет.
— А тогда… А, — взметаются его брови, — ясно. Но у тебя ведь есть жених? — падает на его лицо тень, а затем Карсон мрачно усмехается. — Прости, не слушай меня.
— Видимо, она считает, что ты лучше, — нарочито мило улыбается Женя и тут же морщиться. — Рисковая, да?
— Очень, — хмурится Карсон и подходит к печи. — Нет, ты не думай, — спохватывается он, — я тебя не подведу! Просто… Кхм, впервые вижу такое, — он забирается наверх.
— Ты такой смешной, — она целует его. — А
— А ты? — он тянет её на себя.
— Если только минутку… — поддаётся она.
И Сон заключает её в свои тёплые объятия.
— Конечно, — целует Женю в волосы, а затем слегка отстраняется, чтобы вглядеться в её глаза, и серьёзным тоном произнести: — Здесь так много клопов…
Она в ответ принимается смеяться:
— Это так романтично…
Карсон смеётся тоже, прижимает её к себе крепче, но почти сразу же засыпает.
А спустя несколько минут после этого дверь в дом тихонько отворяется, и к печи подходит мать. Она тянется до Жени, привлекая её внимание, и шепчет, в страхе округляя глаза:
— Я не знаю, как быть, там Вилли приехал… — она прерывается, с удивлением и возмущением оглядывая её и Сона: — А вы, чего, спите, что ли?! — но быстро берёт себя в руки и шепчет снова: — Я сказала, тебя дома нет. Но он ждёт.
Глава 28. Уже почти родня
Женя осторожно высвобождается из объятий инквизитора.
— Но, погоди… — зевает. — Там же Ада стоит… Он видел Аду? Спрашивал про Карсона?
Мать округляет и без того большие от волнения глаза.
— Не знаю… Не спрашивал, я сразу ему зубы заговаривать бросилась! А он смотрит… Да, смотрит на лошадь и хмурным таким становится! Ох, я ведь сказала, тебя дома нет… Но правильно ведь, да? Хуже бы было, узнай он, что ты здесь.
Женя спрыгивает с печи и принимается, пошатываясь, ходить из стороны в сторону. Отшить бы его уже и голове не морочить. Но что, если вернётся Джилл? Она, конечно, уже и забыла о девчонке рядом с Карсоном, но всё же…
А с другой стороны — она ведь бежать собиралась.
— Ма, — непривычно звучит. — А что было до того, как дровосек этот меня сюда вернул?
— В смысле, что было, с кем, когда?
— Ну, он же меня в городе нашёл. Я уже не помню, напомни, как я там оказалась?
— Сбежала, дура! — восклицает она, тут же вспыхивая от негодования.
Но замолкает быстро. Как только Карсон начинает ворочаться во сне.
— Так да, а почему?
— А потому что всё тебе не так было, — поджимает она губы. — Жених не тот, да, говоришь, не договорюсь я с ним. А я, видишь, права была и Вилли только рад! Сестра достала тебя. Я достала. У, неблагодарная! — в сердцах машет она на Женю рукой.
— Ну так, — выдыхает она с облегчением, — может, и отпустить уже этого Вилли,
Откуда-то тут говор из советских кино-сказок — непонятно.
Мать переводит взгляд на печь, где спит Карсон. Скептически цокает и качает головой.
— Было бы неплохо, конечно… Но повременить надо бы. Ты, конечно, ничего собой, сойдёшь. Но… Где он, — кивает на Сона, — а где мы, — и вздыхает так горестно, тяжело и взволнованно, что кажется, будто заплачет.
— Ну, конечно… Вот что, отвлеки его, как-нибудь обзор закрой. Я выйду и подойду к нему со стороны дороги.
Мать кивает и семенит к двери.
И как только она выходит на разбитое скрипучее крыльцо, едва ли не сталкивается с Вилли.
— Ой, — запрокидывает она голову, чтобы взглянуть в его маленькие глаза, — прости, что заставила ждать. Я дочурку проведывала.
В это время девочка выступает у Вилли из-за спины, и ловит на себе убийственный материнский взгляд.
— Ах, вот она где! — тянет мать, заодно натягивая на себя и улыбку. — А я-то думаю, спала, вроде, в уголке на лавочке, а нет нигде! Дети, — улыбается она Вилли.
— Где Джилл?
— Сказала же, дома нет её, — хмурится она в ответ и за локоть отводит Вилли подальше от крыльца. — Вся в работе моя красавица. Я ей столько поручений дала, что и не знаю даже, какое из них сейчас выполняет. Может в огороде работает.
— В огороде? — звенит позади удивлённый детский голосок.
Но мать продолжает, как ни в чём не бывало:
— А может курочек кормит.
— Кур… — хотела было спросить Анна, но на неё, не глядя, машут рукой и она замолкает.
— Или коровку моет. Или в город пошла.
Она неуклонно уводит Вилли всё дальше и дальше от дома. Но уже у калитки он упирается.
— Лошадь Карсона у вас, — указывает он пальцем на Аду, что невозмутимо щипает траву у забора. — Что здесь Ада делает?
— А, Ада? — хлопает мать выцветшими на солнце ресницами. — Какое причудливое имя для коня!
— Это лошадь.
— Без разницы.
Женя выходит им навстречу будто бы из лесочка с корзиной трав (захватила из дома, накидала одуванчиков и клевера).
— Доброго дня, Вилли! — кивает дровосеку.
И он тут же надвигается на неё высокой горой и пальцем тычет в сторону лошади.
— Откуда она здесь, Джилл? Смотри, видишь её? Я пришёл, а она здесь.
Она выгибает бровь.
— Так я тоже. Меня-то чего спрашиваешь?
— Не пререкайся с будущим мужем, — шикает на неё мать, но при этом говорит тихо и с опаской поглядывает в сторону дома, проверяя, не слышал ли Карсон.
— Я твой будущий муж, — кивает Вилии, зачем-то напоминая об этом Жене. — Твой. Будущий. Я. А здесь это, — снова указывает он на лошадь.