Хозяйка Медной Горы. Часть I. Чужаки

Крайванова Варвара

* * *

Где-то в лесу, 2550-07-18 06:40

Слушать. Собственное дыхание, размеренное и спокойное. Писк медицинских приборов, ритмичный и убаюкивающий. Плеск воды. Шорох. Рэндалл, терпеливо дежурящий возле пациента, сменил позу.

Олли тоже не прочь размяться: тело затекло, несмотря на всю заботу врача.

«Волнуются, поди». Пускай. Вряд ли он потерял сознание недавно. Скорее всего, прошло несколько дней. Случившееся было из разряда редких, но для Олли уже привычных происшествий, да и Рэнд не в первый раз его откачивает. А значит, у Олифера О’Донохью есть еще немного времени, чтобы самому попробовать восстановить цепь событий, приведших к очередному инсульту. Это не всегда удавалось. Свежая информация не успевала пройти

весь цикл запоминания, а записать ее в дневники Олли по понятным причинам не мог, так что обстоятельства приступов он частенько узнавал от окружающих. Беда в том, что инсульты случались только во время ярких, эмоционально насыщенных событий. Важных событий. Олли чувствовал себя совершенно беспомощным, когда не мог вспомнить ни смерть друга, ни обнаружение последнего эвакуационного рейса с выжившими, ни даже крушение Ковчега. Хотя обстоятельства некоторых приступов он помнил. Например, когда на него бросился вернувшийся из леса охотник. Это была их первая весна на поверхности, и в тот сезон они обнаружили эффекты от спор местного мха. Раньше ни у кого не было необходимости уходить в лес так надолго. У парня были тяжелые галлюцинации, и он принял Олли за какое-то чудовище. «Немудрено». После очередного раунда модификаций на всем теле Олифера, включая лицо, проступили симметричные белые линии. «Как на какой-нибудь лягухе». Одновременно с этим перестали появляться странные наросты, но узнать в получившемся человеке изначального главного инженера О’Донохью было трудно. Потом, правда, оказалось, что необычная внешность нравится детям, и следующие поколения даже стали разрисовывать себя таким же образом по праздникам. Из этого вышла одна из первых традиций Деревни, к тому же белила неплохо защищали от назойливых насекомых…

Олли понял, что его мысли уплывают от основной задачи и заставил себя сосредоточиться на последних моментах перед отключкой.

Олли помнил страх. Очень сильный. Наверное, он и стал причиной. А еще помнил Ящера. Сейчас все в Деревне называли его Ящером. Агата звала своего питомца Моделькой. Одна из десятков рептилий, из которых генетический гений доктора Беринг собрал сначала замену курицам, а потом и ездовых лепостричей. Моделька была из линии, которая использовалась для поиска человеческого лекарства от вызванных Ковчегом напастей. Сотни почти идентичных клонов. Из ящерицы нельзя сделать примата, но Агата продвинулась так далеко, как только возможно. Для этого, в том числе, приходилось делать ящериц все крупней и крупней. «А потом, после очередной модификации, одна из моделек перестала стареть». Но не перестала расти, пусть и медленно.

После этого Агата перешла на клонов этой особи. Все свои находки, перед тем как в очередной раз отправить Олли в автоклав, генетик испытывала на исходной ящерице. Получавшийся Ящер был настоящим чудом! Чего только стоили самоотрастающие глаза! Их добавили намного позже, спустя несколько лет после падения Ковчега. Ящер был тогда размером с крупную собаку. Более смышленый и игривый, чем лепостричи, к тому же единственный в своем роде, он очень интересовал всех детей. Не очень правильно оценивая свои габариты, зверь был довольно неуклюжим и потому периодически получал ранения. Особенно часто страдали глаза, и, когда однажды он умудрился за день лишиться обоих, а через неделю после восстановления вновь приплелся к хозяйке с веткой в роговице, Агата решила это исправить раз и навсегда.

На макушке Ящера постепенно формировались новые отверстия, а в них - глазные яблоки. Потом они начинали медленно сползать вдоль лба к своим нормальным позициям, если расположенные под ними зародыши или собственно функционирующие глаза повреждались. Процесс останавливался у двух больших черных шишек в передней части морды.

Все это казалось важным. Как-то связанным с инсультом.

Ящер не нападал на людей. Он ассоциировал их запах с безопасностью. Зато ел других ящериц, сначала лепикур, а потом, когда сбежал в лес после смерти хозяйки и одичал, лепостричей. Вообще он был всеядным, с улучшенной микрофлорой для переваривания целлюлозы. Иначе его было б не прокормить. Особенно любил тыкву, и вообще все оранжевое. Находил где-то огромных оранжевых бабочек и жрал. А потом играл с оторванными крыльями…

Писк приборов изменился. Встревоженный Рэнд, похоже, вскочил со стула.

Другая экспедиция. Оранжевые катера. Человек в оранжевом скафандре. Страх. Выстрел. Олифер вспомнил.

Эпизод 10

* * *

Где-то

в лесу, 2550-07-18 06:40

Утро. Пятое утро, которое Инн встречала в кладовке вместе с чужаком. С замиранием сердца прислушивалась к его дыханию. Расслаблялась, убедившись, что все в порядке. «Ни в каком не в порядке!» Чужак не приходил в сознание, а значит, не ел и нормально не пил. И в туалет не ходил. Пятый день подряд. Да и дышал с трудом, неглубоко и через рот. Но так плохо, как во второй день, ему больше не становилось.

Пятое утро, когда приходил Янис. Третье, когда вместе с ним был Степан. Он оставался снаружи, загораживая половину прохода своим боком, и внимательно следил за происходившим. Это заставляло Яниса действовать быстрее и аккуратнее. Он больше не пытался придушить чужака, только прижимал мох к носу и рту. Наверное, поэтому пленника больше не трясло. «А может, наконец выработалась защита».

Три дня назад Степан бережно, но очень настойчиво вытолкал ее из кладовки и велел без лечения от Рэндалла не возвращаться. Лекарь долго щупал ее предплечья и плечи своими тонкими, но сильными пальцами. Убедившись, что ничего не сломано, выдал ей мазь от синяков. Инн слушала его немногословные наставления вполуха. Смотрела на Деда. Тот все так же лежал под старинными приборами, но в голосе Рэндалла не слышалось беспокойства, так что, наверное, Дед шел на поправку.

Янис склонился над чужаком. Инн закусила губу. Она все еще не понимала, что нашло на всех взрослых на лодке и почему они, если уж не помогают, то хотя бы не остановят Яниса. Острое ощущение несправедливости как иголкой впивалось в сердце, когда мужчина подносил мох к лицу ее пациента. «Давай быстрей уже!»

Вдруг на палубе за спиной Степана послышался шум и топот. Кто-то остановился совсем рядом, возле входа в кладовку.

– Старый очнулся!
– сказал громко, почти крикнул.

Янис и Инн, до этого сверлившие друг друга взглядами, одновременно вытаращили глаза и через мгновение, отчаянно пихаясь, ринулись наружу.

* * *

Где-то в лесу, 2550-07-18 06:44

Олли переоценил свою готовность проснуться. Резкая попытка сесть привела к тому, что перед едва открытыми глазами тут же поплыло, а в ушах зашумело. Приборы истерично запищали, но быстро успокоились. Вскочивший Рэндалл аккуратно уложил своего пациента назад на подушки.

Шум утих, но почти сразу вернулся, гораздо более живой и разнообразный: комната наполнилась людьми.

Олли скорее догадался, чем услышал, что кто-то назвал его по имени. Женский голос, осипший от волнения и радости. «Агата?..» - изумленный Олли напряг все свои силы, чтобы сфокусировать взгляд.

– Дед! Как же хорошо, что ты пришел в себя!

Нет, это не Агата. Карие, а не сине-серые глаза. По-детски круглое, загорелое личико. Наспех собранные в хвост светлые, цвета засахарившегося меда волосы. Не русые. Это не Агата. Агата Беринг, гениальный генетик, не просто спасшая обреченную экспедицию от гибели, но смело перекроившая биосферу Вудвейла так, что даже потеряв все мощные источники энергии и почти все достижения цивилизации, люди могли в этом мире спокойно жить. Легендарная Агата, в шутку прозванная Хозяйкой Медной Горы после того, как, несмотря на весь скепсис коллег и руководства, модифицированный ею первый слой терраформирования все-таки прижился и планета стала стремительно зеленеть. Агата, ставшая настоящей хозяйкой этого мира. Она умерла за много лет до рождения этой девчушки.

«Ты не Агата».

Но так даже лучше.

Каждое поколение придумывало Олли новое прозвище. Сейчас все маленькие жители Деревни называли его Дедом, хотя у него самого ни детей, ни внуков не было. Вначале он боялся заводить их, потому что почти все малыши, зачатые от тех, кто успел собрать полный синдром Ковчега, умирали либо на поздних сроках беременности, либо при родах. Агата говорила, что дело в патологии мозга. После смерти Харуки стало ясно, что повторить успех экспериментов над О’Донохью на остальных колонистах не выйдет. Оставалось только снова и снова корректировать известные генетические маркеры, пока Ковчег не ушел достаточно глубоко и перестал доставать до поселения. Среди поколения основателей многие так и остались бесплодными, никакие ухищрения с генной терапией и ЭКО им не помогли.