Хозяйка расцветающего поместья

Шнейдер Наталья

— Не за что. — Виктор помолчал. — Даже если раньше я и сомневался, после того, что увидел сегодня, я совершенно убежден в твоей верности. И телесной, и духовной. В конце концов ты закрывала щитом меня, хотя одному Господу ведомо, где ты могла этому научиться.

— Ну это же логично, — пожала плечами я. — Моя магия — электричество…

Я осеклась. Моя магия — электричество, значит, может создать электромагнитное поле, которое способно оттолкнуть свинцовую пулю или хотя бы замедлить ее. По крайней мере, в теории. Но я даже самой себе не смогу объяснить, почему я была в этом уверена,

и уж тем более не смогла бы рассчитать такое взаимодействие: институтский курс физики давно выветрился у меня из головы. А уж если я попытаюсь объяснить это вслух, путаясь в терминах своего мира, не только Евгений Петрович, но и милейший Иван Михайлович решит, что я брежу.

— Молния, — сказал Виктор. — Твоя магия — молния. Хотя это действительно электричество, в магии все же пользуются названиями стихий, а не физических явлений.

— Да какая разница. Главное, что она могла бы задержать пулю. Или расплавить. Неважно. Я очень испугалась, в таком состоянии в голову может прийти что угодно. Хорошо, что получилось.

— Хорошо, — согласился он. — Замедлить пулю, — он улыбнулся, взъерошил мне волосы, — не расплавив при этом меня. И хорошо, что ты не безвозвратно навредила себе. Бери еще конфет. Сколько можешь съесть и чуть больше.

Виктор замолчал, с умилением наблюдая, как я уминаю сласти.

— Как ты узнал, что мне нужна помощь? — спросила я.

— Я не знал. Увидел яркий свет во дворе. Слишком яркий. Выглянул в окно, увидел тебя с фонарем, понял, что нужно это остановить, пока не поздно.

— Почему? — изумилась я. — Разве запрещено освещать электричеством… магией молнии?

— Электричеством… — задумчиво повторил Виктор. — Теперь понятно.

Мне-то совершенно ничего было не понятно.

— Магические световые шары разрешено использовать только для освещения дворца, садов и путей коронованных особ. Как их создать — тайна одной семьи, члены которой уже несколько веков — бессменные дворцовые фонарщики. Они берегут эту тайну, потому что, если она станет известна всем…

— Они потеряют свое влияние на корону, — закончила за него я. — Что ж, цари на то и цари, что владеют тем, что недоступно простым смертным.

Виктор кивнул.

— Именно. Поэтому, даже если кто-то и догадался, как ты, свои догадки предпочитает держать при себе. Может быть, использует дома — мне бы пригодился такой свет, писать при нем гораздо проще. Но не при гостях. И тем более не на улице.

— Поняла.

Значит, с идеей магических фар на каретах придется попрощаться. Может, оно и к лучшему. Но все же какая жалость, что я не универсальный гений, как все порядочные попаданцы, и не могу объяснить мужу ни принцип батареи, ни как сделать лампочку. Утер бы нос этим типам с коммерческой тайной, и, главное, не придерешься — никакой магии.

— Надеюсь, что действительно поняла, — не унимался муж. — Это опасно. По-настоящему опасно. Был такой профессор Петров, который сделал, как он это называл, электрический свет и описал это в книге пару лет назад. Исполинская батарея…

Батарея? Только сейчас до меня дошло, что Виктор спокойно отнесся к упоминанию электричества, воистину, это магическое истощение плохо влияет на голову. Но, раз есть батарея

и электричество…

— Два угольных стержня, между которыми прямо в воздухе возникал ослепительный свет, — продолжал муж. — Еще он описал, что такой свет может расплавить тонкие пластинки металла, и много чего еще, в общей сложности страниц на двести. Через несколько месяцев после выхода книги его нашли мертвым рядом с его устройством. На ладони осталось обугленное пятно.

Я охнула, поняв, к чему он клонит.

— Решили, что его убило собственное изобретение, опыты объявили опасными, книгу запретили, непроданные экземпляры уничтожили. Но теперь, после того как ты упомянула электрическую природу молнии, я задумался.

— Ясно, — медленно произнесла я. Вспомнила еще кое-что. — Но Аглая видела. И Петр. Слуги пойдут болтать…

— Слуги будут болтать об очередной ссоре господ и о том, как в барина стреляли, а стрелявший сбежал. Так что, по сравнению с переполохом сегодняшнего вечера, любой странный свет — сущие мелочи.

— Сбежал!

— Ты упала, мы с Петром бросились к тебе, и Зайков этим воспользовался.

Я тихонько выдохнула — пока Виктор рассказывал, как было дело, я успела испугаться, что он убил горе-любовника. Это только в романах красиво звучит — «отомстил за честь жены», а в реальности убийство все равно остается убийством, и ничего хорошего в этом нет.

— Ты рада? — сдвинул брови Виктор.

— Я рада, что ты не взял греха на душу. — Я погладила его по руке. — Зайков допрыгается рано или поздно, с его-то замашками.

Муж вздохнул.

— Когда я увидел свет, надо было бежать как был, в халате, но я решил одеться…

Вот почему он в рубахе, и вот откуда пуговица, остановившая пулю.

— И хорошо, что ты оделся, на халате нет пуговиц, и синяком бы ты не отделался! — воскликнула я.

— Если бы я не потерял время, ничего бы не случилось. Зайков бы не посмел приблизиться к тебе, если бы увидел, что я рядом.

— О чем ты! Он посмел в тебя выстрелить, не то что подойти!

Муж покачал головой.

— Этот выстрел явно был не обдуманным действием, а душевным порывом. Он бы не сделал этого, если бы не был зол и напуган.

Может, он и прав. Покушение на убийство при свидетелях — для этого нужно быть типом, которому сам черт не брат, Зайков, при всех его недостатках, на полного отморозка не походил.

— Поэтому я и думаю, что, если бы выбежал как есть, все было бы по-другому. — Виктор помолчал. — Пока я одевался, свет погас, но я решил все же выйти, встретить тебя, чтобы ты не переломала ноги в темноте. Услышал голоса в глубине сада и понял, что надо поторопиться. Дальше ты все видела.

— Много ты услышал? — полюбопытствовала я.

Виктор улыбнулся.

— Про павлина с хроническим воспалением самолюбия. Твоя речь стала удивительно образной. Похоже, ты и в самом деле коротала время выздоровления за научными журналами. Кстати, что такое атрофия, и при чем тут кора?

— Нарушение питания. От которого у него мозги окорели. — Я поспешно сменила тему: — Это же додуматься надо — влезть в чужой сад, чтобы подкараулить женщину, которая его знать не желает. Когда мы наведаемся к исправнику?