Хозяйка розового замка
Шрифт:
— А как же Венеция?
Да, Венецию я не хотела бы пропустить. Венеция и Корфу станут самыми яркими впечатлениями нашего необычно долгого медового месяца. Я снова с благодарностью подумала об Александре. Когда мы уезжали из Белых Лип, мы не договаривались, что наше путешествие так растянется. Мы уже два с половиной месяца отсутствовали. И наверняка будем отсутствовать еще столько же, если учесть желание остаться тут подольше и дорогу назад.
Мы подошли уже совсем близко, и мимо нас проплывали виноградники, оливковые рощи, тенистые и сумрачные, полосатые заросли тростника. Остров пока будто дремал,
У меня очень быстро стучало сердце. Внезапно обернувшись и взглянув на Александра, я произнесла то, о чем пока даже не думала, а только чувствовала:
— Боже мой, как было бы хорошо…
— Что, cara?
— Если бы у нас появился ребенок… или хотя бы надежда на него — здесь, на острове, под этим небом! Мне кажется, не было бы женщины счастливее меня…
Я говорила искренне, чувствуя сильное волнение. И вдруг увидела, что мои слова тронули и его. Протянув ко мне руки, он сильно и даже как-то покровительственно обнял меня.
— Как можно меньше думайте об этом, дорогая.
— Почему? Неужели вы не хотите иметь ребенка?! Вашего и моего — нашего?
— Хочу. Ну конечно, хочу, радость моя. Но постарайтесь не думать об этом.
— Почему? — снова спросила я.
— Это придет само, дорогая. Не торопите события. Позвольте себе быть счастливой — именно себе самой. Не беспокойте себя. Не думайте об этом. Так будет лучше.
— Вы полагаете?
— Я уверен. Всему свой черед. Не так ли?
Я тревожно спросила:
— Но вы, по крайней мере, будете рады, если это случится?
— Да.
Помолчав, он добавил, глядя мне в глаза:
— Я буду очень рад.
И тогда я мысленно согласилась с его мнением: не говорить об этом, не торопить события. Когда не беспокоишься, все приходит гораздо быстрее. К тому же кто может мне помешать чуть-чуть помечтать об этом, когда сдерживать себя будет уже невмоготу.
Мой муж, оказывается, был не настолько честолюбив, как я предполагала, и желание иметь наследника, сына, которому можно передать имя и титул герцога, вовсе не заставляло его забывать обо всем остальном. Но, может быть, он просто заботился обо мне и отзывался сдержанно о том, чего хотел больше всего на свете.
Тем временем «Санта-Эуджения» входила в маленький порт острова Корфу. На берегу пестрела целая толпа здешних жителей — одетых необычно, в широких штанах и головных уборах, похожих на турецкие фески. Граф Альгаротти поднялся и, подойдя к нам, сообщил, что мы, если у нас есть желание, можем поселиться вместе с ним в старом венецианском замке — там, конечно же, найдется комната и для нас.
3
Наступал вечер, и первый майский день, выдавшийся необыкновенно теплым, клонился к закату. Мы ехали по белой дороге, петлявшей среди холмов, покрытых оливковыми рощами, виноградниками и фруктовыми садами, — ехали верхом уже не первый час и порядком устали. Но стоило мне оглянуться вокруг, с высоты холма взглянуть на Корфу, вдохнуть аромат цветущего миндаля — сейчас было время, когда цвел не только миндаль, но и магнолии, померанцы, мандариновые деревья; весь остров был погружен в белую
Я все еще была полна желания разыскать то единственное волшебное место на Корфу, где мы будем счастливы.
Оставаться в огромном старом венецианском замке, серые стены которого были отсечены от острова водным каналом, я сразу не захотела. Да и вообще, город меня ничуть не привлекал. Мы немного походили по кривым городским улочкам, лавируя среди навьюченных ослов, тележек, деревенских женщин и собак, потом тепло попрощались с графом Альгаротти и отправились сами устраивать свою судьбу. Это была во многом моя идея, я брала на себя весь риск. А вдруг мы не найдем ничего подходящего?
Мы достали лошадей, наняли греческого проводника, говорящего по-итальянски, и в полдень двинулись в путь.
Проводник-островитянин вдруг приподнялся в стременах.
— Палеокастрица, — звучно и певуче произнес он название местности. — Это Палеокастрица, синьор. Монастырь на утесе…
Я, тоже чуть приподнявшись в седле, увидела на вершине утеса крошечный белый монастырь под алой крышей, утопающий в пышных миртовых кустах, — такой хорошенький, что его и монастырем-то трудно назвать. Это было похоже на Гостиницу Свиданий в Стране Любви, выдуманной писателем.
— Подождите меня, — сказала я, пришпоривая лошадь.
Дыхание у меня участилось. Я почти не сомневалась, что Палеокастрица — это именно то, что нам нужно. Я подскакала к краю скалистой дороги и взглянула вниз.
Весь холм и долины вокруг утопали в мягкой зелени оливковых рощ, серебрившихся, как рыбья чешуя, чуть только ветерок трогал листву. Цитрусовые сады, полные цветущих лимонных и апельсиновых деревьев, сбегали вниз к морю. Все тут лежало как бы в полусне, напоенное весенним солнцем и отданное во власть цветения, — от запаха мандариновых цветов у меня кружилась голова. Горы, окружавшие ослепительно сверкавшую от угасающего солнца лагуну, были покрыты зарослями мирта и высоким вереском, кое-где среди них виднелись стрелы кипарисов, а гряды невысоких скал с зубчатыми гребнями и островков, будто высунувшихся из воды, были абсолютно обнажены, будто все там выжгло солнце.
Но не это привлекло меня больше всего.
Здесь, на этом волшебном холме, называемом Палеокастрица, земля под оливковыми деревьями была устлана красными и малиновыми цветками цикламенов, которые росли тут так густо и пышно, что холм казался объятым пламенем. Нигде, хоть мы ехали довольно долго, я не встретила такого восхитительного сочетания буйства зелени с алыми и огненными цветами.
— Мы остановимся здесь, — сказала я, возвратившись.
— Но как? — спросил Александр. — Где?
— В монастыре.
— Это мужской монастырь, моя дорогая. Православный, даже не католический. Поэтому я сомневаюсь, чтобы они приняли нас. Среди нас две женщины — вы и Эжени.
— Да, две, но каждая из нас имеет законный статус. Мы же не какие-нибудь любовники, мы супруги. Может быть, у них есть что-то вроде домика для гостей… Религия обязывает их помогать людям.
— Сюзанна, мне очень жаль, но вряд ли религия обязывает их дать нам приют больше чем на одну ночь. А мы ведь собираемся задержаться здесь подольше, как я понимаю.