Хозяйка Северных гор

Хайд Адель

— Да как вам в голову только пришло писать королю от моего имени! — проговорив это вслух, эрл Эссекс похолодел, представив, что ещё могла леди Эссекс сотворить, пользуясь его доверием.

Леди подняла заплаканные глаза на мужа:

— Ну, я же хотела, как лучше, мне так жаль несчастную Маргарет.

Но эрла Эссекс уже было не обмануть:

— Я вам не верю, и вы будете наказаны.

Эрл Эссекс вызвал капитана своей охраны и приказал тому никуда не выпускать леди из комнат, так же, как и её служанку.

— Слуги во дворце

достаточно обучены, чтобы помочь вам, ваша же служанка разделит с вами домашнее заточение, а по возвращении в Эссекс я решу, что с вами делать, — строгим, не допускающим возражений голосом проговорил эрл Эссекс и направился к выходу из покоев.

— Хамфри, — со страдальческим выражением на бледном лице, упав на колени, вслед ему протянула обе руки леди Эссекс, — ты не можешь...

Эрл обернулся:

— Вы ошибаетесь, леди, я, — сделал эрл ударение на «я», — могу, а вот вам надо посидеть, помолиться и подумать над своим поведением.

Холодно взглянул на склонившуюся перед ним женщину, сухо произнёс:

— Встаньте с холодного пола, вам надо думать о своём здоровье, вы пока мне не принесли обещанного наследника.

За эрлом захлопнулась дверь, а леди Эссекс, выражение лица которой сменилось. Теперь оно выражало ненависть. Леди упала на пол и с каким-то полу-рычанием, полу-стоном ударила обеими руками о пол:

— Ненавижу, ненавижу тебя, Маргарет.

***

Дни тянулись, наступила двенадцатый день празднования Рождества. Монахини прижились в замке. Они незаметно взяли на себя ряд обязанностей, стали помогать Бере, к ним стали приходить женщины не только из замка, но и из деревни.

Мне самой нравилось разговаривать с матерью Агнессой. Она оказалась умной и открылась мне, рассказав, что её направили по письму моей «замечательной» родственницы, которая «умоляла», епископа помочь несчастной вдове.

— Вы поэтому потащили людей через опасный перевал зимой? — холодно спросила я.

Монахиня опустила голову вниз и, мне показалось, что ответила она снова почти искренне:

— Я обещала епископу, и не могла вернуться просто так.

Такая откровенность подкупала, конечно, до конца я ей не доверилась, но в круг общения допустила. Теперь аббатиса присутствовала не только на богослужениях, но и у нас за столом.

В один из дней я тоже честно сказала монахине, что Бога уважаю, но не вижу, что могу посвятить жизнь служению ему.

Больше мать Агнесса не заводила разговоров о том, чтобы меня уговорить. Мы просто беседовали, и мне действительно становилось легче.

К сожалению, сэр Джефри сказал, что не сможет полностью заменить отца Давида, потому как не чувствует в себе силу вести по дороге к Богу всех. Воинов он был готов вести за собой не только в бой, но и в служении, и, отчего-то смутившись, сказал, что у шотландцев именно он проводит службы, а вот заниматься всеми, включая детей и женщин нет.

Я занималась тем, что много времени проводила в «химической

лаборатории» у пришлых алхимиков, которые оказались весьма талантливыми ребятами и всё схватывали на лету. Мы с ними уже добились того, что могли осуществить перегонку, правда только одностадийную, и чистый спирт пока не получался, нам не хватало нормального стекла, чтобы сделать профессиональный змеевик, и сейчас они над этим и работали.

Иногда леди Ярон меня подначивала:

— Без войны мужчины начинают заглядываться на женщин.

Я сперва даже не поняла, о чём это она.

— Но только на тех, кого видят, — улыбнулась Элери, — а ты очень давно не посещала тех, над кем взяла покровительство.

— О чём ты? — удивлённо переспросила я подругу.

— Если конкретно, то я об Алане Стюарте, — усмехнулась леди Ярон, — ты словно забыла, что такой существует.

И это было действительно так. Я постоянно ездила в деревню, много времени проводила за разговорами с Ифором, мне нужно было понять, как дальше мы можем развивать графство. Люди капитана Сэла, а иногда и он сам сопровождали меня, а вот Алана я практически не видела. Хотя вспоминала часто, особенно когда надевала подаренную им шубку.

И вот однажды он заявился сам, всё такой же огромный, пахнущей костром и хвоей.

Я в этот момент была в кабинете одна, занималась тем, что расписывала план по расширению производства, сколько понадобится поставок сырья, сколько закупать овец, кому отдать предпочтение, оптимальный состав рецептуры.

Здесь всё отличалось от моего будущего-прошлого тем, что людям этого времени не нужен был широкий ассортимент, им нужен был вкусный сытный продукт, разница только могла быть в сроках хранения. И на это влиял состав и технология.

В такие моменты меня не отвлекали, для меня это было сродни творчеству. Если про колбасное дело я знала многое, то про добавки, которые закупались готовыми, знания были весьма поверхностные.

Поэтому я сидела и анализировала собранную информацию, как то или иное местное растение или минерал может помочь получить те свойства, которые я хочу заложить в готовый продукт.

Даже вспомнила, как в прошлой жизни как-то раз мне принесли письменную претензию о том, что мой завод выпускает ненатуральный продукт, а вот соседний цех, расположенный неподалёку от города, в деревне, выпускает натуральный.

Мне самой стало интересно, и я поехала посмотреть, что там за дед Матвей, ветчина от которого лучше моей. Сам цех меня не впечатлил, глаз у меня был намётан на нарушения пищевой безопасности. Сразу бросились в глаза и нарушения в грязной зоне, и в чистой, то, как одеты сотрудники деда Матвея, который на поверку оказался юрким предприимчивым мужичком среднего возраста.

Дорогих добавок, а также нитрита натрия дед Матвей не использовал, обрабатывая мясную составляющую дешёвым антисептиком, что не могло не сказаться на вкусе.