Хозяйка старого поместья
Шрифт:
Мне стоило большого труда улыбнуться в ответ:
– Я тоже на это надеюсь, матушка!
Я нечасто называла ее именно так, и она тоже улыбнулась.
– Но кое за что я хочу поругать тебя, Мира. До меня дошли слухи, что ты лично ходила в горы, чтобы собирать там какую-то траву. Это совершенно недопустимо! Это была лаванда? Зачем тебе потребовалось столько лаванды?
– Я собираюсь ее продавать.
Из большей части собранной травы мы уже получили лавандовое масло. Но получали мы его под большим секретом – всем посторонним я говорила, что мы собирали
– На продажу? – изумилась она.
– В Грассе за лаванду неплохо платят.
– И что же? – Эмма укоризненно поцокала языком. – Мне кажется, Альмира, иногда ты забываешь о том, что ты – графиня. Ты была представлена самому королю! А торговля – это удел простолюдинов. И как бы сложно нам ни было сейчас, мы не должны опускаться до их уровня.
– Даже если нам придется голодать? – уточнила я.
Она скорбно вздохнула:
– Да, даже в этом случае. Гордое звание дворянина дано нам для того, чтобы мы носили его с честью. И если мы начнем заниматься тем, что не приличествует нам по статусу, то чем мы станем отличаться от остальных?
Я не стала с ней спорить. Чем меньше людей будут знать о том, чем я собираюсь заниматься, тем будет лучше.
Отец вышел на крыльцо проводить меня, и только тут я сказала ему, что отправляюсь в Париж на пару недель.
– В Париж? – он нахмурился. – Но стоит ли делать это именно сейчас? Ты же видишь, что творится вокруг. Народ обезумел от голода, и дорога может стать небезопасной.
– Я понимаю это, папенька, но я должна туда поехать. Эмиль попросил меня позаботиться о его матушке, которая живет в столице, и я не могу отказать ему в этом, – даже отцу я не решилась признаться в истинной цели своей поездки в Париж.
– Конечно, дорогая, – он обнял меня и поцеловал, – должно быть, в столице тоже голодно, и старая графиня нуждается в твоей помощи. Но прошу тебя – возвращайся домой поскорей. Я буду волноваться.
То же самое дома мне сказала и Кэтти.
– Я бы так хотела поехать с вами, мамочка!
– Однажды так и будет, моя хорошая! – я прижала ее к себе, и мы долго сидели перед камином в одном кресле. – Когда ты вырастешь, ты непременно покоришь Париж. А сейчас ты должна остаться дома и позаботиться о Фабьене – одной мадемуазель Тюрье сделать это будет трудно.
Я ехала в Париж не одна, а с месье Эрве, но всё равно испытывала страх, и мой управляющий чувствовал это.
– Вы еще можете одуматься, ваше сиятельство, – сказал он мне, когда карета только выехала за ворота. И покосился на стоявшую на лавке шкатулку, в которую были аккуратно уложены наполненные вязкой жидкостью маленькие стеклянные бутылочки. – Если вы непременно хотите продать это масло, то вы могли отправить в столицу кого-то из наших слуг.
Но он и сам понимал, что это было невозможно – мы не могли доверить это дело никому, кроме самих себя.
К тому же, мне действительно нужно было встретиться со старой графиней де Валенсо, и я понимала, что она-то отнюдь не обрадуется встрече со мной. В нынешних
Глава 24
Мы остановились в той квартире, где всё напоминало мне о графе. Я не могла не перебирать в памяти те детали, которые были связаны с моим прошлым приездом в Париж. Я ходила по тем же улицам, по которым водил меня Эмиль – но насколько же другими они сейчас были.
На перекрестках и площадях было много нищих, и каждый экипаж они провожали голодными взглядами полных отчаяния глаз. Их беззубые рты были искажены диковатым оскалом, и я уже не решилась бы выйти из кареты в одиночку. Мне было жаль этих несчастных, но я ничем не могла им помочь.
Говорили, что даже в Версале был введен режим экономии, и заказывать новые наряды и устраивать пышные приемы стало моветоном.
На другой же день после прибытия в столицу я отправилась на площадь Дофина на острове Ситэ. В маленькой парфюмерной лавке был тот же хозяин, и в ней всё так же, смешиваясь друг с другом, кружили голову покупателям тысячи удивительных ароматов.
– Желаете что-то купить, госпожа графиня? – на удивление, хозяин сразу вспомнил меня. – Надеюсь, ваша прошлая покупка доставила вам немало приятных ощущений.
– О да, месье, – подтвердила я, – я храню тот помандер как самое лучшее воспоминание о Париже. Но сейчас я приехала к вам не для того, чтобы что-то купить. Напротив – я хочу кое-что продать.
– Вот как? – удивился он. – Внимательно слушаю вас, ваше сиятельство.
Я не решилась привезти сюда сразу все бутылочки с лавандовым маслом, а потому показала только одну. Хозяин долго принюхивался и присматривался, оценивая не только запах, но и цвет. И наконец покачал головой.
– Вы изготавливали это сами, мадам? Это достойно восхищения. Но, боюсь, я не могу предложить вас того, на что вы, наверно, рассчитывали – цены на парфюм этой осенью сильно упали. Вы же видите, что происходит – люди на улицах дерутся за кусок хлеба. К тому же, здесь явно чувствуется кустарное производство, и я смогу продать это разве что самым неискушенным покупателям. Простите, мадам, но я не могу торговать себе в убыток.
Я не могла винить его за это, но предложенная им сумма оказалась гораздо меньше того, что я ожидала получить. И всё-таки я на нее согласилась – это было лучше, чем ничего.
На обратном пути я заехала еще в одну парфюмерную лавку, но ее владелец предложил мне еще меньше, чем первый.
Была ли я разочарована? Конечно. И всё-таки этих денег должно было хватить хотя бы на покупку зерна для весенней посевной – правда, покупать зерно стоило явно не в Париже.
И эта незадачливая торговля только укрепила меня в мысли о том, что старая графиня уже не может позволить себе ту роскошь, к которой привыкла.
А вот месье Эрве был вполне доволен этой поездкой – он не ожидал выручить и такую сумму, а потому был воодушевлен и полон желания парфюмерное дело продолжать.