Хозяйка Тишины
Шрифт:
«Тэми, Тэми… всё, всё! Уже прошло. Уже всё позади».
Совёнок упал мне на грудь, обнял крыльями. Я прижала его к себе – маленькое птичье сердечко билось часто-часто. И только теперь поняла, что меня всю колотит нервная дрожь. Запоздало пришёл и скрутил в тугой узел не страх – а смертельный ужас.
На деревянных ногах я сделала несколько шагов, переступила обломки многострадальной двери. Нашла пустое стойло. Судя по здоровенным зарубкам на высоте моего роста – именно в нём ночевала та самая ужасная копытная зверюга, которая насмерть
Символично. Сегодня здесь переночует ещё одно опасное, внушающее всем ужас существо.
Я вытащила из яслей остатки сена, бросила под ноги. Улеглась в углу стойла, сжалась в комок, подтянула к животу сумку и обняла её. Совёнок без лишних слов оставил меня одну, уселся на дверцу стойла и вперился внимательным взглядом в сумрак. Бдит. Но я и без того была уверена, что ко мне больше никто не сунется.
Гнев, страх, остальные эмоции постепенно отступали, дрожь стихала, я согревалась. Оставалась грызущая, подтачивающая изнутри тоска.
Сегодня я впервые применила силу против человека. Насколько проще всё было, когда я сидела себе спокойно в своём лесу! И как всё усложнилось теперь.
А выплеснутая магия будто расширила ещё больше дыру, через которую утекали мои жизненные силы. Я почти физически почувствовала, как песок в песочных часах посыпался быстрее. Нужно спешить. Я должна скорей найти своего тёмного воина… пока не слишком поздно.
Это была последняя связная мысль перед тем, как я соскользнула в неглубокий беспокойный сон.
…трепет языков пламени в камине. Резной каменный орнамент – совы, сидящие на дубовых ветвях.
Перед камином в кресле с невысокой спинкой сидит мужчина и смотрит в огонь. Широкую спину покрывает тёмный плащ с белой меховой опушкой - он кажется королевской мантией, так величественно и строго ниспадает до самого пола, ложится красивыми складками на дорогой ковёр винного цвета. Рука мужчины сжата на рукояти меча, висящего на боку. Он размышляет о чём-то напряжённо, выискивает в пламени ответы – но не находит их.
Вздрагивает, когда мои босые ноги неслышно касаются пола, утопают в пышном ворсе ковра. Я невесома как дуновение ветра в своём сне – но он меня чувствует. Не оборачивается, словно боится спугнуть.
А я снова позволяю себе забыться, на минуту поверить в то, что мои сны – всего лишь сны. И медленно, точно предопределение, иду к человеку, который стал вдруг значить для меня так много. Когда это случилось? Как? Я не знаю. Я не помню, как было по-другому. Знаю только, что его прикосновения нужны мне будто воздух. Я хочу хотя бы маленький вдох сделать во сне этой ночью, прежде чем снова нырнуть с головой в пустые и тусклые дни, в которых я одна.
Подхожу и склоняюсь к нему,
И мы замираем в этом уютном мгновении – на острие между двумя расставаниями.
Слабый ручеек силы течёт в меня – от кожи к коже, от тела к телу, от тепла к теплу. Возвращается ко мне. Так же, как возвращается ощущение жизни. Сердце сладко замирает при мысли о том, как ослепительно прекрасно было бы это прикосновение наяву.
Мои волосы падают Дункану на плечо. Он осторожно берёт в ладонь одну длинную прядь, пропускает сквозь пальцы. Любуется, как на них играют блики огня. Тихий голос касается меня так же осторожно, так же бережно.
– Я который день бьюсь над твоей загадкой, Сказка. И всё без толку. Помоги мне её разгадать.
– Некоторым загадкам лучше оставаться неразгаданными, - грустно улыбаюсь и пытаюсь отстраниться.
Горячая ладонь ложится на моё запястье, сжимает его там, где трепещет пульс.
– Ты живая. Ты настоящая. Я чувствую биение твоего сердца. Почему ты не можешь остаться со мной? Почему уходишь так быстро?
Я не знаю, как ему объяснить. «Потому что я не хочу слышать, как в твоём голосе вместо этой странной потаённой нежности зазвенит леденящая сталь? Не хочу видеть, как в серых глазах ядовитым цветком расцветёт ненависть?»
– Мы ещё встретимся. Обещаю. Только… остановись и дождись меня. И однажды я тебя догоню.
Он не отвечает, только пальцы сжимает крепче – не хочет меня отпускать.
– Пусти. Так будет лучше… - шепчу снова, и горло перехватывает от непролитых слёз.
А потом едва заметно касаюсь губами холодного краешка уха…
…и просыпаюсь раньше, чем он успевает обернуться.
За полчаса до рассвета я обошла таверну, наложила заклятье обережного круга. Отныне и на ближайшие несколько недель это место защищено от Тишины.
А когда вернулась, у дверей конюшни меня ждал трактирщик. Он сменил фартук на кипенно-белый. Нервно переступал с ноги на ногу, поглядывая исподлобья.
Увидев меня, замялся, а потом протянул на овальном жестяном подносе ту самую серёжку, что вчера забрал.
– И это… не гневайтесь, милсдарь… но не могли бы вы уехать уже сегодня?
Рассвет над Северным трактом оглушающе красив.
Перед отходом я выспросила у трактирщика, что холд Нордвинг всего в трех днях пешего пути отсюда.