Хранитель чаек
Шрифт:
Говорили, что Сальгашу предсказали смерть от руки старшего сына. Впрочем, это пророчество мог бы сделать даже провидец без дара. Что может быть естественнее, чем убийство короля его наследником?
Альшарс покрутил украшение в руках, разглядывая его.
— Занятная вещица, — процедил задумчиво. — Сестрёнка подросла. Для какой цели она дала тебе это?
Он снова внимательно взглянул на девушку. Джию скрутило ужасом. Под его тяжёлым взором хотелось говорить правду и только правду, всю до конца, но княжна снова
Альшарс и Гедда борются друг с другом, а она для них — лишь средство. Даже не сабля, не нож, а так — горсть песка, чтобы бросить противнику в глаза. И Ларан тоже играл ей, как фигуркой, в своей партии с Геддой. Хотя — Джия понимала это — герцог не был равнодушен к пленнице.
Она смотрела в белесые глаза наследника и думала: «Ты убьёшь меня и забудешь. Просто пройдёшь по мне к своей цели, не заметив, что кого-то растоптал», и злость щипала сердце.
Джия рывком вскочила, шагнула к нему.
— Она дала мне это, чтобы я убила тебя, — прошептала, зная, что он слышит её шепот. — Но я, пожалуй, не хочу сейчас тебя убивать. Я хочу отдать тебе мою плеть и станцевать для тебя в шатре.
Шагнула ещё и коснулась его голой кожи грудью, привстала на цыпочки, обхватила руками за шею, зажмурилась и поцеловала. Почувствовала, как напряглись мускулы на его груди. Наследник не ответил, но и не отстранил её. Джия вновь опустилась на пятки, запрокинула лицо, вглядываясь и пытаясь понять, с каким выражением он на неё смотрит.
— Я приду к тебе, — бросила с дерзким отчаянием. — После того, как останусь победителем на соревнованиях. Жди меня.
А затем скользнула мимо, запрыгнула на подоконник, повисла на руках и спрыгнула на землю. Ступни резануло болью, и Джия присела, давая мышцам возможность расслабиться.
Альшарс не стал ей мешать. После поцелуя в его белесо-голубых глазах княжна прочла интерес.
— Поиграем, — прошептала она.
Ветер растрепал волосы, расшалившись, дохнул свободой, но всё это была иллюзия. Ледяной Змей знал, что Джии идти некуда. Свобода под полным контролем, ведь он непременно привязал её магически. Однако княжна уже не наивный ребёнок, чтобы поверить в то, что её отпустили.
И всё-таки, вокруг — город. Вокруг степь. На востоке поднимаются горы, где-то там далеко, делая линию горизонта волнистой. Сейчас, в темноте, их, конечно, не видно, но Джия кочевала в этих местах. Как и все всадники, она умела ориентироваться по звёздам и отличать одну степь от другой.
Княжна пошла по улице мимо длинных домов, каждый из которых вмещал целый род. Ей хотелось просто идти и идти, она соскучилась по ощущению пространства. Сейчас бы ещё коня… И пусть завтра будет, что будет. Лишь бы ветер ударил в лицо, щекоча его конской гривой, лишь бы ощутить между ног теплоту конской спины…
Она не будет больше ничьей игрушкой. Никогда. Если уж играть, то на своей стороне.
Альшарс
Смелая. Это нравилось ему. Обречённая. Это пьянило.
Альшарс тоже был обречён и знал это. Знал с самого детства. Плод насилия, одинаково презираемый и матерью, и отцом, наследник очень рано понял, что за жизнь нужно бороться самому и ни на кого не рассчитывать, ни к кому не привязываться. Ты нужен себе. Этого достаточно, чтобы бороться за жизнь, если надо, прогрызая дорогу наверх зубами. В конце концов даже отец перестал видеть в сыне неудобную обузу. Чтобы оказаться нужным, пришлось стать лучшим. Во всём: в бою, в драке, в интригах. Его считали непредсказуемым. Всадники верили, что их принц умеет читать мысли.
А всё было намного проще: Альшарс унаследовал от матери умение считывать выражения лиц. Ему для этого не нужно было учить, как складывают люди губы и брови, когда удивляются. Он видел эмоции других.
В серых глазах княжны принц легко прочитал её страх, ненависть, решимость и вызов. И всё же дал ей возможность уйти. Потому что вдруг захотел, чтобы она осталась.
В искусстве борьбы самое главное — не увлечься, а в игре — вовремя остановиться.
Всё это так, но ведь можно было завершить ненужный азарт иным способом, более окончательным…
— Мой принц? — вывел Альшарса из размышлений нежный голосок.
Перед ним стояла его девочка. Она куталась в нежный шёлк, из-под которого виднелись лишь полупрозрачные зелёные шаровары и остроносые туфли. Принц протянул руку и коснулся её волос.
— Иди спать.
Айяна вздохнула, ресницы притенили глаза. Протянула руку, коснулась узловатого шрама, верёвкой скручивающегося над рёбрами.
— Мне страшно и одиноко, — пожаловалась. — Без тебя.
Альшарс хмыкнул. Одиноко, положим. Но страшно без него? Странное сочетание слов.
— Позови рабынь, — бросил коротко. — Они тебя развлекут и успокоят.
Девушка подошла на цыпочках, а затем обвила его талию руками, прижавшись щекой к его коже там, где расходились рёбра, и слушая стук сердца.
— Хочу быть с тобой, — прошептала жалобно.
— Не сегодня, — ответил он.
Этой ночью ему нужна вся его внимательность, вся осторожность. Сегодня его будут убивать. Впрочем, попыток устранить наследника всегда предпринималось множество, но в ночь перед коронацией их ожидается ещё больше, и в ночь перед коронацией он уязвим, как ни до, ни после.