Хранитель проклятых домов
Шрифт:
Когда повозка наконец остановилась, я оживился и попытался выскочить первым, но был бесцеремонно схвачен за шиворот и втащен обратно. Я едва успел повернуть голову и бросить удивлённый взгляд на спутника, прежде чем на мою голову опустилось что-то тяжёлое, и мир затопила тьма.
Глава 9
Ледяные капли воды падали за шиворот и скатывались по позвоночнику, охлаждая свежие раны и едва заметно притупляя боль. Горло саднило от бесчисленных криков, голоса не было уже несколько дней. Странные способы допроса у этих мертвоходцев, нелогичные. В голове
В камере было темно, лишь узкий луч падал из крохотного зарешеченного окна, высвечивая ровный квадрат у самой двери. Осмотреться, что ли? За всё время моего пребывания в этой зловонной камере я впервые был настолько в сознании, что мог хоть немного соображать. Холодно и отрешённо. Единственным чувством, доступным мне, было любопытство. Оно пробивалось сквозь безэмоциональную броню несмотря ни на что. Врут, что последней умирает надежда. Я уверен, любопытство почти бессмертно.
В углу зашуршало, и мысль о плотоядных крысах ураганом ворвалась ко мне в голову. Конечно, смерть больше не пугала, временами я о ней мечтал, тянул к костлявой руки и умолял забрать меня из этого страшного места, мысленно добавляя: «Мама». Но быть заживо съеденным крысами — не тот конец, о котором можно мечтать. Я повернул голову на звук, шею тут же пронзила боль, но опасность, мерещившаяся мне во тьме, была важнее любой боли.
— Кто там? — я задал вопрос и не услышал звука собственного голоса. Горло издало жалобный хрип, и это был максимум моих возможностей.
— Ты живой? — на короткое мгновение мне показалось, что меня посетили говорящие крысы, но голос был слишком низким и хриплым для блохастых грызунов.
Я кивнул, не будучи уверенным, что собеседник меня видит, но не имея возможности ответить как-то иначе.
— Наорался? — в голосе послышалась горькая усмешка и неподдельное сочувствие. — Погоди, я сейчас подползу поближе и попробую тебя чуток подлатать. Только не дергайся, больно не будет.
Шуршание стало громче, и из клубка кромешной тьмы вылезло нечто, что не снилось мне даже в кошмарах. Лицо незнакомца было мертвенно-бледным, зрачки отсутствовали, а тонкие губы изогнулись в кривой усмешке. Но даже не это так напугало меня. Рожи я на своём веку повидал разные, те же Безликие, например, тоже на людей не слишком похожи. Настоящий ужас вызывало другое — у незнакомца отсутствовали ноги. То есть человеческие ноги. На их месте красовался длинный червячий хвост. Кольчатый, розовый и мерзкий. Я гулко сглотнул и попытался отползти от чудовища, внезапно решив, что крысы — не худшее, что может случиться с человеком.
Монстр остановился и хихикнул.
— Какой смешной и глупый мальчик! Сколько тебе лет, что ты судишь по внешности? Я ужасен и знаю об этом. Но подумай, насколько красивы были люди, по чьей вине ты сюда попал?
Перед моими глазами предстало лицо Лоры Эйк — её зеленые глаза и неизменно мягкая улыбка. Ведьма. Убийца детей! А Август Лок? Что я подумал, когда впервые его увидел? Страшен в своём совершенстве, любая женщина пойдёт за ним пешком до края бездны и прыгнет в неё, не раздумывая, по первому же его требованию. Впрочем, от него
— Вот-вот. — Он наклонил голову, будто собака, заметившая что-то любопытное. — Теперь ты мне дашь тебя подлатать? У меня тридцать лет собеседника не было, а тут бах — и сосед! Только безголосый совсем. Ну да это поправимо. Щас мы тебя оголосим…
Слово «оголосим» настолько меня ошарашило, что я даже не дернулся, когда чудовище подползло совсем близко, и его бледная рожа оказалась в ладони от моего лица.
— Парень, не шевелись, а то каюк.
Я не мог бы пошевелиться, даже если бы захотел. Ужас и омерзение превратили меня в каменный столб — искорёженное и жалкое подобие Великих Столбов Коррила, которым многие эпохи приносили кровавые жертвы на островах Лавра. Незнакомец одной рукой резко схватил меня за горло, а другую — прижал к кровоточащей ране на моей спине. Адская боль нахлынула и смыла обрывки сумбурных мыслей, оставив лишь долгожданную тьму.
Болевой шок — прекрасная вещь. Так я думал, боясь открыть глаза. Что мне померещилось в том тёмном углу камеры? Не помню точно, но определённо что-то ужасное.
— Ну, красавчик, теперь можно и побеседовать.
Радостный хрип убил надежду на то, что всё это было дурным сном.
— Кто вы?
К моему удивлению, голос действительно вернулся. Горло всё ещё саднило, но сносное самочувствие и, самое главное, звук снова были при мне.
— И как вы меня вылечили?
— Хе-хе, ну уж на это-то я ещё годен! Не настолько я поизносился, чтобы лежать бесполезным мешком навоза и сопеть, кляня жизнь во всю чешую.
— Вы вовсе не похожи на мешок. Хотя на человека тоже не слишком. Ой, извините.
Я вдруг смутился. Благодарность удивительно благотворно влияет на мое уважение к старшим.
— Да чего уж. Не человек я, ну и что с того?
— А кто тогда?
Любопытство — бич человечества, но моя единственная опора в самые трудные времена.
— Хмм… — незнакомец задумался. — Не знаю. Нет ещё названия для таких, как я. Я пока, видишь ли, единственный в своём роде.
— Меня Эрвин зовут.
Я всё ещё пытался соблюсти какие-то приличия.
— Врать будешь своей соплячке или гаду рыжему, который у тебя за начальника, — рассердился монстр.
Я вжался в стену, с удивлением обнаружив, что спина почти не болит.
— Вот такая нынче у молодёжи благодарность? Враньё?
— Извините, — снова сказал я, но, подумав, добавил: — Но ТЕПЕРЬ я — Эрвин. Только так и никак иначе. Это не ложь. Это моя новая жизнь.
Монстр, казалось, смягчился. Вот уж везет мне на эмоциональных собеседников.
— Забавный мальчуган, — заключил он. — Вредный, упрямый, логичный. Ладно, как скажешь. Тебе, разумеется, виднее. Тогда я буду… Тогда я… Напомни, как звать подземного червя на Увроне? Что-то я с этим подземельем немного того.
— Скрид, если память мне не изменяет.
— Тогда я — Скридус. Да. Зови меня так.
— Приятно познакомиться, Скридус.
— Да ладно! Приятно ему! Вон, дрожишь весь и смотришь мимо. Да кривись сколько влезет, я не обижусь. Чай, не твоя глазастая девка, чтоб губы дуть по всякой ерунде.