Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса
Шрифт:
Так называлась деревня Чакала.
— А до Болокака? — продолжала Кох. Говорила она распевно, и, вероятно, из-за этого я немного поплыл.
— В Йананекане, — машинально сказал я.
Это было нынешнее название района вокруг Альта-Верапаса, где рос Джед.
— А после этого, но до Болокака?
— Я в темноте, — ошарашенно пробормотал я, что означало: «Не понимаю».
Черт побери, Джед. Ты позволяешь этой marimacha [657] тут командовать. Спокойнее.
657
Мужеподобная
— Ты, вероятно, покинул Йананекан до того, как стал кровным, — произнесла она.
Я цокнул «да», чувствуя, что она обшаривает меня глазами. Пожалуй, эту женщину так просто не провести. Как любой хороший солнцескладыватель, она может почувствовать ложь через свинцовую стену.
— А какое солнце освещало твой уход?
Я выдал правдоподобную дату.
— И как тебя тогда звали?
— Чакал.
— Но это не первое твое имя?
Я начал говорить, что первое, но услышал неуверенность в своем голосе. Слишком поздно возражать, подумал я. Это было все равно что сказать «да».
Она помедлила. Я мельком бросил еще один взгляд на нее. Когда я видел ее изображение у 2 Драгоценного Черепа, мне думалось, что ее лицо и руки раскрашены. Но теперь я понял, что рисунок вытатуирован. Хотя, несмотря на всю эту лабуду, она довольно хорошенькая. У нее прекрасная кожа, если забыть об этой дурацкой краске, симметричные черты. А еще госпожа Кох излучала женственность — женственность в смысле сострадания, или нежности, или обещания нежности, — глядя на нее, можно было предположить, что когда-нибудь она станет хорошей матерью своим детям. Когда-нибудь, но не скоро. Я потупился, сосредоточившись на единственном лепестке герани, который лежал на рогожке.
— И почему ты, который равен мне, отправился в путь? — спросила она.
— Потому что 2 Драгоценный Череп хочет защитить свою семью.
— 2 Драгоценный Череп хочет то, чего хочет. Но ты, который равен мне, чего желаешь ты?
В ее голосе появилась новая нотка… Нет, я не был уверен, что сумею правильно истолковать это. В нем звучали раздражение, обида: «Почему ты не доверяешь мне?»
— Я, который ниже тебя, лишь повинуюсь приказам бакаба, — ответил я.
— И все же ты, кажется, хочешь большего.
— Так говоришь ты, которая надо мной.
Пауза.
Я насчитал сорок биений.
— Ты здесь свой? — проговорила она наконец.
Нет, подумал я, определенно нет… и тут понял, что не просто подумал — а произнес это вслух. Проклятье. Нарушая протокол, я поднял на нее взгляд. Она смотрела на меня.
Она видит мое одиночество. Оно так же очевидно, как синий цвет смурфов. [658] Я снова опустил голову и снова сделал движение, говорившее: «Как скажешь ты, которая надо мной».
658
Смурфы — персонажи комиксов, синие гномы, придуманные бельгийским художником Пьером Кюллифором (1928–1992).
— Так где же ты был до Болокака?
— На севере, — сказал я.
Я не должен отвечать на все эти вопросы, подумал я. Еще минута — и я начну кипеть от злости…
— Как далеко на севере?
— Дальше, чем отсюда до Иша.
Опа. Я вовсе не собирался это говорить.
— Ты хочешь сказать — дальше, чем Океан Кости? — Она имела в виду
Я хотел было снова изобразить покорность, но потом подумал, что не стоит выставлять себя лицемерным, уклончивым пройдохой. Поэтому я цокнул «да».
— И как там?
— Иначе, чем в Ише, — сказал я.
— Насколько иначе?
— Совсем по-другому. — Я сам себя не узнавал.
— То есть больше, чем иначе.
Я помедлил. Какого черта ей надо?
— Ты права, — наконец выдавил я. — Там все так отличается от Иша, что и красок нет. — Это означало: представить невозможно.
Мои слова заставили ее задуматься на секунду.
— А кто был твоим первым отцом? — спросила она.
Пауза. Проклятье, подумал я. Она подходит слишком близко. И неудивительно. Ты болтаешь, как смешливая девица после двух затяжек смеси травы и кокса. Черт побери, Джед, голова садовая, заткни пасть. Я сумел удержаться от ответа.
Молчание затянулось. Сто двадцать биений. Две сотни. Наконец, понимая, что не стоит это делать, я поднял взгляд.
О-го-го. Я опустил глаза.
Мне показалось, что ее лицо вспыхнуло от гнева. Оно было не рассерженным — угрожающим.
Проклятье. Кох знает: ты скрываешь что-то серьезное. Может, она уловила выражение, которое ей не понравилось. Осторожнее. Ты здесь можешь исчезнуть навсегда. Торговый клан Гарпии богат, но его влияние в Теотиуакане ничтожно. Пусть у Кругопрядов есть кое-какие проблемы с властями, но меня-то они могут раздавить, как таракана.
— Кто был курильщик, осветивший лицо твоей матери? — спросила она.
Я назвал ей день именования матери Чакала. Меня распирало желание сказать больше, но я языком втянул верхнюю губу между двумя выступающими зубными вставками и сжал до боли. Так я заставил себя промолчать. Таким трюком пользовался Чакал. Проклятье, что они мне подсунули в этом пойле? Что-то диссоциативное, вытяжку из наркотического шалфея, тетродотоксин или… Впрочем, что бы это ни было, Джед, ты сможешь справиться. Легко. Помни: главное в сыворотке правды — это то, что она не действует. В лучшем случае провоцирует словесный понос. Упрись рогом. И не пей больше горячий шоколад. Я снова прикусил верхнюю губу.
Опа.
В поле моего зрения утиной походочкой вошла Пингвиниха. Она просунула один из своих коротких пальцев в петлю экрана, разделявшего меня и Кох, и отвела его в сторону. Экран сложился, как гармошка. Теперь мы с госпожой находились в одном пространстве. Пугающая перемена — карлица не просто убрала перегородку, она словно содрала с меня одежду. Я увидел, что половина лица госпожи Кох черна не от татуировки, это естественный цвет насыщенного мелатонина, как у черного родимого пятна. Она была пегой. На рисунке 2ДЧ верхняя часть ее лица изображалась синей, но на самом деле госпожа имела обычный оттенок кожи, бледноватый (как и у всех женщин майя, принадлежащих высшему классу), потому что она защищалась от солнца. Татуировка, скорее всего, только подчеркивала границу между двумя зонами. Линия, слишком правильная, овальная, вряд ли была естественной. Приметы, о которых рассказывал 2ДЧ, прямо-таки бросались в глаза. Точно-точно. Он говорил, что госпожа является родственницей Джанааба Пакаля, ахау Лакамхи, нынешнего Паленке. А у того одиннадцать пальцев, верно? Может быть, двуцветность каким-то образом связана с многопалостью. Одно другого не исключает. По крайней мере, это лучше, чем габсбургская губа. Или ганноверская гемофилия. Кох вздохнула, и я мельком увидел два передних зуба, инкрустированных изумрудами.