Хранитель времени

Лемеш Юля

– Ты этот гнилой базар заканчивай. Нагнал пурги. Плевать я хотела и на соседей, да и на девчонок тоже.

Говорю, а сама понимаю – еще как не плевать мне. У меня был отличный круг общения. И теперь какая-то падла его украла. Тьфу, понабралась от Шурика, не падла, а сволочь. И нет, чтоб в открытую – придти и сказать, мол, так и так, ты – тварь мерзкая, я тебя ненавижу и все такое, я бы поняла, наверное. Так нет, действуют втихую.

– Дыши тише. Я сам слышал про случаи самосуда. Ты мне не веришь? Зря. Такое уже много раз бывало. Как узнают – начнут тебя прессовать. А то и наймут бандита и башку тебе пробьют нафиг, – почти угрожал Шурик.

Играть наскучило. Захотелось балагана.

Не стану себе ни в чем отказывать.

– Щас плюну, – пригрозила я.

Шурик отпрыгнул влево, врезался боком в угол дома. Надеюсь – больно ушибся.

– Или укушу. Еще не решила.

– Ты дура, да?

– Нет. Я гораздо хуже. Ты передай всем, что у меня еще тиф, чума, сифилис и подстригущий лишай. А еще – что я агрессивная. У меня пена изо рта не идет? Странно.

Криво улыбаясь, Шурик отступил еще дальше, заметно ободрав кожу об выщербленную штукатурку стены. Он нехорошо на меня смотрел, но не совсем так, как ожидалось. С какой-то мрачной ухмылкой маньяка-психиатра. Словно он меня только что обдурил по полной программе. Надо же, а я думала, что это мне удалось его обмануть.

– Ты совсем шизанутая, – срочно сделав испуганный вид, рявкнул Шурик.

– А еще у меня есть в запасе пучок зараженных иголок. Я их в кровь свою макаю. Могу продать по сходной цене. Недорого. Вдруг пригодится?

Конечно, потом он вспомнит о моем предложении. Вот как только до Сенной площади добежит – так и вспомнит. Он подлый по натуре. И дристливый. Такому иголка, зараженная опасной болезнью душу согреет. Будет бегать среди людей, ловить не восторженные взгляды и ощущать себя властелином судеб. «Ах, я тебе не нравлюсь? Ты крут? А будешь ли ты крут, если я тебя уколю? Сгниешь, воя от страха. А я буду жить долго и счастливо». Объяснять ему, что заразить СПИДом иголкой пока никому не удавалось, я не стала.

Музыка заиграла бравурный марш на манер нацистского. Да что это такое со мной? Неужели я действительно слетела с катушек?

– Ты музыку не слышал?

– Дура, – Шурик, спотыкаясь, побежал в темноту арки. Его силуэт отличался оттопыренными локтями.

Ясное дело – не слышал он ничего.

На выходе Шурик столкнулся с другим силуэтом, в личности которого было трудно усомниться.

Почесав Маркела за ухом, я медленно пошла обратно к себе домой. Размышляя только об одном – кто? Кто объявил сезон охоты на меня хорошую? И не пора ли мне показаться доктору, а то эта музыка меня достала просто.

– Эй, ребенок! Вову не видела?

Довольный собой, Панк явно направлялся в гости.

– Он ушел.

– Тогда я тут его погодю.

Окна на первых этажах выглядели нежилыми, зато на втором обнаружилась Люба. Графиня тоже высунулась, рассматривая нас в лорнет. В других окнах трепетали занавески и мне казалось, что за ними караулили соседи, ожидая нового представления. Не желая доставить им дополнительную радость, я уговорила Панка зайти ко мне и погодить Вову.

– А это будет удобно? Ты сплетен не боишься? Ну, раз тебе плевать, мне тем более, – Панк решительно двинулся вслед за мной.

Заметив, что перед своей площадкой я замешкалась, он пошел первым. Словно почуяв неладное. Мне было бы неприятно, если бы именно теперь перед моей дверью снова нагадили. Но на этот раз все было чисто.

– А ничего если я покурю? – закуривая, спросил Панк и пояснил, заметив мое недоумение, – Друг подарил.

Что за друзья у него, раз такие дорогие сигареты дарят? Наверное, врет он все – свистнул у кого-то.

Пока Вова не явился с работы, мы, распахнув окно, как два голубя сидели на подоконнике и болтали за жизнь. Так странно получилось – говорили не переставая, перескакивая с темы на тему. С ним

легко было говорить. Даже про любовь. Панк был искренен, не пошлил, не выражался нецензурно, даже не превышал допустимых норм цинизма, расспрашивал меня заинтересованным голосом, будто важнее моих дел на свете ничего не было. Иногда смотрел мне в глаза, такой восхищенный взгляд, случайно пойманный на улице, любой девушке поднимает настроение. И меня понесло. Я даже про музыку рояльную ему рассказала. Мне никогда не удавалось так разоткровенничаться. Даже с Дэном.

– Поверь мне, ты не шизик. Я их повидал. Я в своей жизни слишком много тронутых видел. Но ты и они – это разные люди. Ты совершенно здорова.

В воздухе пахло дорогим табаком и нулевыми шансами на дождь.

– А среди этих тронутых и девушки были? – стесняясь задать другой вопрос, поинтересовалась я.

Мне почему-то было важно узнать – есть ли у него девушка. И мне показалось, что он это понял.

– Дык. Настоящей любви больше всего деньги вредят, – Панк выщелкнул окурок, чуть не попав в Маркела.

– Так у тебя их нет, денег этих, – удивилась я, – Люби сколько хочешь.

– Вован! Брателло! – вдруг заорал Панк и был таков.

Так и не поняв связи денег и любви, я закрыла за ним дверь.

Дэн позвонил около полуночи и сказал, что ночевать не придет. Наверное, у него личные дела объявились, жаль – покататься не получится.

На рассвете я проснулась от острого приступа тоски. Мне казалось, что пока я спала, тысячи замечательных людей успели нарисовать классное граффити, осветить небо китайскими фонариками, сочинить чудесные стихи, возможно – даже песни, кто-то написал картину, а кому-то в голову пришла гениальная идея. Пусть даже эта идея касалась одежды на новый день. Наверняка и этой ночью где-то в лесах горели костры, около которых сидели умные и таинственные люди в льняных одеждах. А в других лесах кто-то сознательно пробовал смерть на вкус, закопанный по подбородок. Диггеры брели подземными тропами. И несколько одиноких фотографов ждали восхода солнца на крышах. Или на вершинах гор.

Жизнь мчалась мимо. Интересная и увлекательная. Полная новых впечатлений. Яркая как фейерверк. А я прозябала в сумерках. Отягощенных какой-то нездоровой хренью.

Глава 8. У каждого клинингера есть моп

Я никогда не была в пустыне, но после этой жары вряд ли захочу там побывать. Двор на треть накрыла тень от Вовиного дома, но прохлады это не прибавило. Густой, раскаленный воздух сгустился как в сауне. Дышать им было трудно. Я возвращалась домой, накупив мороженого, мечтая съесть его прямо под душем. Ничего смешного – я знаю, как правильно расположиться.

Отсутствие ветра удручало, но я заметила, как на нескольких окнах шевелились занавески. Какие предусмотрительные люди – наверное, успели купить вентиляторы. Мое предположение оказалось ошибочным. За мной подглядывали. Чуть ли не из каждой квартиры. Все соседи, которые не сумели удрать из города, пучили глаза на мою персону. Но скрытно. Партизаны какие-то.

Как бы поступил Панк? Подумав, я красиво раскланялась. Панк бы одобрил.

Наслаждаясь временным счастьем под прохладным душем, я на время забыла о соседях, о Шурике и сплетнях. Мне очень захотелось отвлечь себя полезным делом и я посвятила его Дэну. Теоретически, ему после поездки в Норвегию, придется искать себе временную работу. На постоянную никак нельзя. Он ждет ответа от какой-то важной комиссии, которая согласится утвердить его диссертацию. И как только эта волшебная бумажка очутится в его руках, он помашет мне ручкой и сядет в самолет. Но перед этим заберет военник и станет запасным штатским.