Хранители очага: Хроника уральской семьи
Шрифт:
И когда Шляпников осторожно так прикрыл за собой ворота, Кирилл Алексеевич пожаловался ему:
— Вот, Фрол Данилыч, вы свидетель — избиение соседа на глазах у советского ответственного служащего.
— Молчи уж! — выдохнула Петровна. — Еще што пропадет — сама с тобой разговоры поведу. Вот по-таковски! Понял, нет? — И, повернувшись к Шляпникову, тем же сердитым голосом добавила: — Полюбуйтесь, товарищ Шляпников, кого вы на нас дали! Вор и пропойца, а больше ничего!
— Помилуйте, как раз наоборот, — тут же нашелся Шляпников. — Мы
— Зачем же к нам его подселили? — спросила Аня.
— Мы отвечаем за распределение жилплощади, а не за моральный облик жильцов. Зачем же на нас перекладывать вину за безответственность этого товарища? Им, кстати, занимается уже милиция.
— Больно долго занимается, — сердито буркнула старуха.
— А это уж сколько на то понадобится времени, — сказал Шляпников. — Чтоб полностью доказать виновность товарища Братова.
— Живи, как природа, и будешь невиновен, — подал голос и Братов. — Это я сказал, Кирилл Братов. Запомните, и чтобы я остался в ваших сердцах.
— Понес опять. Смотри у меня!
— Ну, как съездили, Анна Борисовна? — принялся за свое Шляпников. — Удачным оказалось путешествие?
— Съездила и съездила. Мое дело.
— Да нет, я ничего. Боялся только, как бы не подзатянулось путешествие. У нас тут подвернулся отличный вариант. Я разговаривал с Александрой Петровной, она ссылается на вас.
— Ну, и что за вариант?
— Отличная двухкомнатная квартира. Комнаты одна восемнадцать метров, другая — одиннадцать. Кухня десять метров. Ну, и раздельный санузел, разумеется. Рядом лес, пруд. Сад коллективный. Центр близко. Между прочим, в площади вы даже выигрываете.
— Расщедрились! Мы все время у вас выигрываем, — сказала Аня.
— Анна Борисовна, жизнь у вас сложилась непростая, мы это понимаем, но не нужно из-за этого смотреть на всех косо. Мы вам действительно отличный вариант предлагаем. Что вас может не устраивать?
— Посмотреть еще надо.
— А почему не посмотреть? Можно хоть сегодня, хоть сейчас отправиться. И ключи у меня с собой. И ордер тут же оформим. Зачем дело тянуть? Это не в ваших и не в наших интересах.
Аня переглянулась с матерью.
— Ну, что будем решать, мама?
— Да што, поглядеть, конешно, надо. Отчего не поглядеть? Пожалуй, што и сейчас можно.
— Правильно говорите, Александра Петровна, — подхватил Шляпников — Очень верная позиция…
К вечеру старуха притомилась, решила остаться у себя, на Роза Люксембург. Квартиру, слава богу, посмотрели, понравилась квартира. И главное — совсем рядом с антоновской, переезжать будет удобно и легко. Чудес, говорят, не бывает на свете, да иногда, видать, случаются. Посмотрели квартиру, понравилась, и Шляпников тут же и ордер вручил. И ключи. Быстро это делается, когда нужно. Быстро. Ну, а после сюда пришли, думали, может, Антон дома, сказать ему. Антон оказался на работе, ушел во вторую смену. Маша тоже сегодня
Старуха лежала в постели, в простенькой ситцевой рубахе в желтый цветочек, с прибранными в пучок седыми волосами, умиротворенная, тихая какая-то, очень родная. И Аня никак не могла встать и уйти, как будто какой-то важный для обеих разговор не договорили, не досказали чего-то. И знали обе, что так и было, но старуха, как и прежде, как всегда, не спрашивала ни о чем, человек сам расскажет, когда ему нужно, а Аня молчала, побаивалась немного разговора, стеснялась.
— А ничего, заживем как-нито, — легко вздохнула старуха. — Тужить не станем, чего нам? Еще лучше других заживем.
— А все равно жалко как-то, — сказала Аня. — Будто предала чего-то.
— А жалко, как не жалко, — снова вздохнула старуха. — Да жизнь свое берет. Видать, надо ей, штоб так случилося. Жизнь не перемудрствуешь.
— Мам, я что сказать-то хотела…
— Ну?
— Спросить тебя…
— Ну-ну? Чего ты, говори смелей. — Старуха улыбнулась ободряюще.
— Я съездила туда… Напрасно съездила-то, мама.
— Ну, значит, напрасно. Какое же и дело…
— Да нет, ты не понимаешь… Ничего я и не сказала ему.
— Сробела?
— Да нет, не видала даже его.
— К нему же ехала и его же и не видала?
— Опоздала, мама. Женился он. На другой женился.
— Быстрый. — Старуха то ли поощрительно, то ли осуждающе покачала головой.
— Он не виноват. Я, когда уезжала, сама сказала ему: не быть у нас ничему. Вот он и…
— Дак я и не виню. К тому и говорю, што быстрый. Скорой, значит.
— Уехал он, отпуск ему дали. Я и дожидаться не стала. Ребенок — это уж не его теперь дело.
Старуха промолчала.
— Жалко мне ребенка-то, — тягуче, медленно проговорила Аня.
— Живого как не жалко, — вздохнула сердобольно старуха.
— Я и думаю, может, оставить его… Я дура, а его какая вина? Он и расплачивайся?
— Дети-то — они святые. Они виноватыми не бывают.
— Вот… — Аня помолчала немного. — Хотела и спросить тебя…
— Я тут, рядушком.
— Оставлю, так ведь что ж… тяжело придется…
Старуха долго не отвечала, закрыла глаза, мирно-тихо сложив руки поверх одеяла.
— Тяжело. Да не тяжелей тяжелого, — сказала наконец, открыв глаза.
— Выдюжим, мама?
— Старая я, Аня, старая уже. Сколь смогу — выдюжу, а больше того один токо бог знает.
— Ну, мам, ты чего…
— Да я к тому, што я не против. Токо ты на себя допрежь надейся. Твоя-то жизнь еще впереди.
Помолчали. Долго теперь молчали, каждая думала о своем, но свое это было одно у них. Одно.
Пошла Аня домой, уж когда старуха стала потихоньку посапывать. Глядела на нее Аня, прощаясь, и краешком губы нежно улыбалась…