Хранители очага: Хроника уральской семьи
Шрифт:
— Правда! — закричали все обрадованно.
— Ну так что, пошли, Мар? — хлопает ее по плечу Сережа.
— До свиданья, Светлана Владимировна, — почти шепчет Маринка от счастья, — до свиданья, девочки! До свиданья, мальчики!
И они идут, идут, уходят, и все смотрят вслед красной шапочке и зеленому шарфику и шапке-ушанке, сдвинутой у Сережи на затылок, и тут вдруг с места срывается Олежка и кричит со слезами в голосе:
— Так нечестно! Так нечестно! «Кошка сдохла, хвост облез, кто слово скажет — тот кошку съест!»
Но тут воспитательница говорит укоризненно Олежке:
— Олег, ведь так нельзя. Так очень некрасиво. Наша Мариночка едет в столицу нашей Родины Москву. Москва — самый красивый город в мире. Правда, ребята?
— Правда, правда!
Олежка, понурившись, смолкает, а Маринка все уходит, уходит от них, счастливая и гордая.
…Они ехали долго-долго… Стучали колеса, мелькали, как игрушки, — и красные, и зеленые, и синие — дома с разноцветными крышами, с трубами, из которых вился в пространство дымок, или вдруг совсем ничего не было видно, один лишь снег… и идет, идет, белым-бело за окном. Маринка радостно вздыхала, все сидела и, подперев ладошками щечки, смотрела туда, за окно, на зимний мир, как на картинку в какой-нибудь интересной и яркой книжке, говорила:
— Видишь, — и показывала за окно рукой, а Сережа отвечал, даже не выглянув в окно:
— Вижу.
Он лежал на верхней полке, подложив руки под голову, ногу закинув за ногу, и напевал: «Тум-ба-ла, тум-ба-ла, тум-ба-ла-лайка, тум-ба-ла, тум-ба-ла, тум-ба-ла-лай-ка…»
— А что же вы, молодой человек… — укоризненно удивлялась седенькая старушка, соседка по купе.
— Что?
— Право, как-то странно вы обращаетесь со своей сестренкой.
— «…тум-бала-лайка, тум-бала-лайка…», Мар, ты мне друг?
— Друг.
— Слыхали? Это мой друг, — ответил Сережа старушке.
— Странно… как это так, друг? Мариночка, сколько же тебе лет?
Маринка показала на пальцах: раз, два, три, видите?
— Весной будет три, — небрежно сказал Сережа. — А чего вам надо?
— Да, соб-бственно, ничего… Какой вы странный, молодой человек. Право, странно, очень странно…
— Да, да, — кивнул старичок, муж старушки, — удивительная пара!
— Тетенька, — сказал Сережа, — я же не слон.
— Не слон? Ничего не понимаю…
— «…бала-лай-ка, тум-бала-лай-ка-а…» Вот если б тут слон лежал, было бы странно, — сказал Сережа.
— Бабушка, да что вы на него обращаете внимание? — взрослым тоном сказала Маринка. — У него же ветер в голове!
— К-как? — поразилась старушка. Ее поразило не то, что сказала Маринка, а как она сказала — мудрым и уверенным тоном.
— Ма-а-ар… — укоризненно усмехнулся Сережа. — Ты подрываешь авторитет своего лучшего друга.
— Да, а тебе бабушка сколько раз говорила? Ну и вот! — оглянулась и победно блеснула глазенками Маринка.
— Гм, бабушка… — хмыкнул Сережа. — Слушаешь, ты, Мар, скажу я тебе… Бабушка!
— А если я заслужила? — не сдавалась Маринка, вновь обернувшись к Сереже.
— А вот я тебя не ставлю! — похвастался Сережа.
— А я и не буду стоять!
— Еще как будешь!
— А вот и не буду!
— На что спорим? — наклонился с полки Сережа.
— Ой! — закричала Маринка. — Ты видел? Бабушка, вы видели? — повернулась она к старушке.
— Что, деточка?
— Вы не видели? Совсем-совсем не видели? — разочарованно протянула Маринка. — Там, — она показала за окно, — стоит корова, а у коровы один рог! — Она развела ручками и улыбнулась.
— Нет, деточка, такого не бывает…
— Бабушка, а может, она больная? Коровы тоже умеют болеть.
— Как бы не так, — ухмыльнулся Сережа.
— Вот не видел, а говоришь, — укоризненно сказала Маринка. — Какой-то!
— Видел, видел, видел, — как бы пропел Сережа.
— Обманщик! Ну-ка, какого цвета?
— Серо-буро-малиновая в крапинку, — не моргнув глазом, отчеканил Сережа.
— Вот и не видел, вот и не видел. Она — серебряная!
— Ха-ха-ха, — сказал Сережа.
— Вот и не знаешь, а смеешься. Она вся-вся-вся серебряная. Правда, бабушка?
— Так ведь я не видела, деточка…
— Она серебряная-серебряная-серебряная! Потому что…
— …потому что не почему что, — сказал Сережа.
— …потому что, — махнула на него рукой Маринка, — там снег, мороз и еще этот, как его…
— Бар-ма-лей, — подсказал Сережа.
— И совсем не Бармалей, а иней! Вот!
— Иней, ха-ха-ха, — Сережа спрыгнул с полки, сказал: — Я сейчас, Мар… — и вышел из купе.
— Нет, ничего удивительней я не видела, — сказала бабушка. — Очень странные отношения. Правда, Павлик?
— Оч-чень, — кивнул старичок. — Представь себе, — сказал он, выглядывая из-под очков, — мне кажется, что они одногодки.
— Да, да, да, — горячо закивала старушка. — Мариночка, — улыбнулась она, — так у тебя есть бабушка?
— Конечно, — удивленно ответила Маринка.
— А Сережа — твой братик?
— Вы знаете, у меня есть мама и папа, а у Сережи мама — бабушка. Знаете? Вы думаете, он плохой?
— Нет, почему же…
— Он совсем-совсем хар-роший! — сказала Маринка. — Только у него ветер в голове, — она вздохнула. — Никакой серьезности. — Чувствовалось, опять Маринка копировала чью-то интонацию — наверное, бабушкину. — Ведь вот, — всплеснула она ручками, — и бабушка, и все другие люди говорят ему: учись, учись, не гоняй лодыря, а он все свое: не хочу учиться, а хочу жениться, видите ли… Ну вот как вы думаете? Одни сказки у него на уме. Целыми днями лежит в кровати и сказки читает. И хоть бы раз убрал за собой постель! «Иванушка же за собой не убирал?» — спросит бабушку. «Какой еще Иванушка?» — «А Иванушка-дурачок!»