Хранительница его сокровищ
Шрифт:
— Убить не убью, — весело сказал Фалько. — А сломанная рука не считается. Тем более, госпожа Агнесса её тебе вскоре срастит обратно.
— А ты-то чего? — не понял Лис.
— Не смей трогать госпожу Элизабетту. Никогда. Ни при каких обстоятельствах, — тихо сказал Сокол.
— Так она несёт сама не знает что!
— Почему, на мой взгляд, её речи весьма разумны, — Фалько по-прежнему говорил с усмешкой, но взгляд стал холодным. — Раньеро будет слишком жирно получить и договор с моим сыном, и госпожу Аттилию. Тем более, если госпожа
— Так, — прошептала она.
— Поэтому пойди и придумай, что ты скажешь Раньеро. А я переговорю с ним завтра. Но если ты не угомонишься, то я откажу ему, и нам придётся срочно искать себе другое обиталище. А то и вовсе убираться из города. Мне, понимаешь ли, ни разу не сдалось то, что ты ищешь. И госпоже Элизабетте тоже. Но мы здесь, с тобой, и пока ещё помогаем тебе. И тебе придётся нас слушать, раз уж связался, — Фалько отпустил захваченную руку, и Астальдо принялся разминать кисть.
Некоторое время все молчали, потом Лис изрёк:
— Ладно, расходимся. Будь по-вашему, — и направился к лестнице, которая вела вниз, в покои хозяина дома.
— Вот ведь устроили, — прошипела Крыска. — На пустом месте!
— Если на пустом месте — тогда последуйте совету госпожи Элизабетты и ступайте к Раньеро сами, — Сокол был вплощённая любезность, даже поклонился в её сторону, только взгляд был очень нехорошим.
Крыска повернулась и побежала в свою комнату, и захлопнула за собой дверь.
— Спасибо, — Лизавета повернулась к Соколу и взяла его за обе руки. — Не думала, что вы меня поддержите.
— Я вам вроде обещал, — он улыбнулся, но как-то криво.
А Тилечка бросила своё шитьё на пол, опустилась на колени и прижалась щекой к их сомкнутым рукам.
— Вот ещё глупости, — сказала Лизавета и опустила руки. — Поднимайся и неси всё в комнату.
Сокол взял девочку за плечи и поставил на ноги.
— Госпожа дело говорит. Давай сюда, что там у тебя было, и иди умываться. А потом вернёшься и будете шить, а госпожа Элизабетта расскажет нам всем какую-нибудь сказку. Может быть, не очень кровожадную. Мы попросим для неё арро, и она станет добрая и хорошая.
— Она вообще добрая и хорошая, — прошептала девочка.
— Вне всякого сомнения. Но если её кормить пирожными и поить арро — станет ещё добрее. Веришь? — подмигнул Тилечке и понёс её платье в гостиную.
— Пойдём, я полью тебе на руки, — сказала Лизавета и подтолкнула девочку к её двери.
Тилечка умылась и перестала всхлипывать. Заправила за ухо прядь волос и пошла в гостиную. Лизавета же вышла следом за ней в коридор, прислонилась к стене и выдохнула. И вдохнула, но слёзы показались всё равно.
Дурацкая реальность. Дурацкий Лис. Дурацкая Крыска. И хорошо, что хватило выдержки не обругать их обоих. Надо же, на пустом месте, значит. Да чтоб её саму вот так! Или она так и жила
— Где вы потерялись, госпожа моя? — он опять возник всё равно что из ниоткуда. — И отчего плачете?
— Нет-нет, уже всё нормально. Я в порядке, спасибо, — она достала из кармана платок и осторожно вытерла слёзы, вспомнив в последний момент, что угораздило накраситься.
— Всё вы сделали правильно, — он прислонился к стене совсем рядом с ней.
— Вы думаете? Вы ведь маг? И должны всё понимать про здешнее долбанное магическое образование и воспитание.
— Ну и что с того, что маг? Некоторые вещи лучше и полезнее, если по обоюдному согласию. И пользы больше, и удовольствия. Тот же Раньеро мог ведь просто очаровать девочку, и она бы сама прибежала, он это умеет, не сомневайтесь. Просто он не хочет напрягаться. Скажем, я бы в такой ситуации предпочёл как раз очаровать. Мне приятнее, когда меня хотят, а не боятся.
— Это ваше частное мнение?
— Да. Лет-то немало, и пробовать доводилось разное.
Вот так. Пробовать доводилось разное. Уж наверное.
— Вы изменяли жене много и со вкусом?
Он усмехнулся.
— Знаете, мужем я был довольно приличным. Никаких интрижек с прислугой и подружками супруги себе не позволял. А вы смотрели на друзей вашего мужа?
— Знаете, нет. Не до того было. У меня-то прислуги никогда не было. Да и муж много лет был… довольно приличным. Он не сразу испортился. И вообще, зачем выходить замуж, если потом смотреть по сторонам?
— Это значит, вас можно взять в жёны, и вы не станете смотреть по сторонам? — подмигнул он.
— Если я на что-то добровольно подписываюсь, я потом это выполняю, — пожала она плечами. — Иначе зачем?
— И этим вы немало меня восхищаете, — серьёзно сказал он.
— Ваша жена смотрела по сторонам?
— Не знаю и знать не хочу. Когда я возвращался домой из очередного путешествия, она всегда была мне рада, и её дети — это и мои дети, у меня нет причин сомневаться. Она ведь тоже не спрашивала меня, как оно там, в плавании и в далёких краях.
— Она не путешествовала с вами?
— Женщине, даже супруге капитана, нечего делать на военном корабле. На торговом тоже, если он идёт так далеко, что по сути почти военный.
— Стойкая женщина была эта ваша жена. Подолгу без мужа, без какого-то определённого занятия — это ж выдержать надо.
— Вы думаете? — он удивился. — Но ведь все так живут. Опять же, с ней были наши дети. Мальчики — до определённого возраста, а дочь — до её смерти, Софии тогда только исполнилось шестнадцать. Если бы наша вторая дочь выжила, ей тоже сейчас было бы шестнадцать. Как вашей Тилечке. Я учил бы её магии, и ещё — как правильно выбирать поклонников. И гонял бы от неё бездельников и дураков. А потом нашёл бы ей хорошего мужа.