Хрен С Горы

Кацман Изяслав

– Дождь, наверное, только к вечеру усилится -- ответил Ванимуй - А из уважаемых людей Мар-Хона дома сейчас не все. Большинство из них сажают баки на своих полях. И вернутся только, когда солнце упадёт в море.

– Ничего, мы пока просто походим и посмотрим, а ты, храбрый и мудрый Ванимуй, будешь рассказывать -- успокоил я местного регоя -- Это тебе, который живёт здесь давно, может показаться, что в Мар-Хоне нет ничего интересного. Я же видел селение только с этого холма.

– Хорошо -- согласился хонец.

Наша компания -- я, Ванимуй, Длинный, Гоку и шестеро бойцов пошли вниз по утоптанной тропинке. Сначала мы шли по относительно пологому склону, спускающему в противоположную от морского

берега и основной части Мар-Хона сторону, причём тропа заворачивала налево, описывая широкую дугу и выводя на западный, обращённый к морю край. По мере удаления от вершины холма с хижинами и прочими сооружениями, появлялась возможность оценить всю стратегическую выгодность положения моей резиденции. Почти плоский верх возвышался над окружающей местностью метров на двадцать-тридцать, причём с двух сторон -- запада и юга склоны были довольно крутыми, чуть ли не 45 градусов. А если ещё немного скопать склон, чтобы получилась вертикальная стенка хотя бы метра два-три высотой, да укрепить её брёвнами, камнем или кирпичом, -- то с двух сторон получаем при нынешней папуасской военной технике (точнее её отсутствии) практически неприступную крепость. Да и с двух других сторон то же самое можно будет сделать: выровнять и расширить верхний участок тропы, а грунт оттуда перекидать выше по склону, чтобы тропа шла вдоль стенки. Масштаб работ, конечно, по туземным меркам, просто огромный, и потребуется куча медного инструмента. А начинать имеет смысл именно с пологих участков, как наиболее уязвимых в случае нападения, да и дорога для повседневных нужд улучшится.

Опять чего-то я размечтался. Какая на хрен фортификация. Мне об эмиграции думать надо и накоплении денежных средств для путешествия, а не об укреплении своего нынешнего обиталища. Хотя с другой стороны, сбор денег с местного народонаселения может принять такие формы, что грамотно обустроенный кремль окажется нелишним.

Да и вообще, сегодня у меня экскурсия. Как раз начались хижины. Ванимуй сказал: "Это Нохоне".

– Что это такое, Нохоне?
– уточнил я.

– Часть Мар-Хона -- пояснил наш гид -- Нохоне, Тонхоне, Новэу и Покохоне. Раньше это были четыре деревни, лежащие рядом. Некоторые старые предания говорят, что именно в этом месте лодки хонов и вэев впервые пристали к берегам Пеу.

– Если судить по названиям, три деревни были основаны хонами, а одна вэями?
– полюбопытствовал я.

– Да -- ответил Ванимуй -- В Нохоне, Тонхоне и Покохоне и сейчас живут в основном хоны, а в Новэу вэи.

Мы немного прошли молча.

– Вон там святилище морского владыки Тобу-Нокоре -- неожиданно сказал хонец, указывая куда-то влево.

Все дружно повернули головы. Ничего впечатляющего не наблюдалось: просто утоптанная площадка с несколькими высокими столбами-идолами: самый высокий, метров семь длиной, изображал хозяина капища, ещё с десяток изваяний поменьше обозначали духов из его свиты. У меня, в силу биографии, по мнению окружающих, особые отношения именно с повелителем морской стихии и его подручными. Пойти что ли, продемонстрировать своё почтение к моему божественному покровителю. Ну, его, тратить время на всякое религиозное мракобесие -- на обратном пути, если устану, зайду перед подъёмом в горку, побью поклоны.

– А почему место поклонения Владыке Моря так далеко от берега стоит?
– спросил Длинный.

– Именно на этом месте после большого шторма много лет назад нашли изображение Тобу-Нокоре -- сказал Ванимуй -- То самое, которое стоит сейчас в центре святилища. Людям, общающимся с морским владыкой, понадобилось совсем немного подправить его черты. Старый идол, как повелел шаманам сам повелитель штормов и молний, закопали у основания нового. А его духов-подручных перенесли со старого места.

– Хорошо, на обратном пути мы зайдём туда -- оповестил я всех -- А сейчас веди нас на берег моря.

 

Наша компания прошагала ещё пару километров то между хижин, то вдоль

вклинивающихся со стороны реки посадок корнеплодов. Да широко строятся туземцы... Но наконец, добрались до места впадения Широкой Алуме в Хонский залив. Здесь и находился порт. Разумеется, портом в привычном мне смысле, с виденными в фильмах или на картинках причалами, стоящими вдоль них кораблями и подъёмными кранами назвать это было нельзя: просто огромный участок широкого песчаного пляжа, на который вытаскивают для разгрузки и ремонта местные лодки и вохейские корабли. На самой реке имелись впрочем, и небольшие мостки-причалы из брёвен, к которым при желании можно было пристать. Но там, как пояснил Ванимуй, коль ты чужак, необходимо платить владельцам -- не деньгами, конечно, а частью улова рыбы или товара. Так что торговцы из-за моря или из других мест острова предпочитали разгружаться, вытягивая свои плавсредства на песок. Тем более что заодно можно осмотреть и при необходимости подремонтировать днище. И в отличие от открытого океанского берега волны в Хонском заливе даже в шторма не очень сильные, так что достаточно было пристать к пляжу в прилив, да протащить судно несколько десятков метров вглубь суши, чтобы не бояться быть смытыми в самый неподходящий момент обратно в море.

Народу было не очень много: вохейские торговцы уплыли больше месяца назад, спеша добраться домой до сопутствующих сезону дождей штормов, обитатели дальних прибрежных деревень после окончания большого торга, связанного с прибытием заморских гостей, тоже отправились по домам. А местные рыбаки сейчас кто уже успел вернуться домой с ночного лова, кто, наоборот, находился в море.

Впрочем, жизнь на торжище, начинающимся сразу же за последними из сушащихся на песке лодок, не замирала окончательно никогда: с десяток папуасов сидело под импровизированными навесами из жердей и травы со своим товаром -- глиняными мисками и горшками, деревянными блюдами, какими-то травами и амулетами, корявыми ножами из камня и раковин. В основном, как пояснил Ванимуй, сейчас здесь сидят либо мархонцы, либо жители ближних к порту деревень.

Я немного задержался возле торгующих амулетами, выглядывая камушки, похожие на малахит. Увы, ничего подходящего на глаза не попалось. На всякий случай поинтересовался у торговцев насчёт "голубых камней из Сонава". Те покачали головами: нет, давно не попадались. Потом один из них, пожилой мужичок с козлообразной седой бородёнкой, немного подумав, сказал, что у "Боруре, что живёт за два дома от родника, есть такой камешек-амулет, который ему подарили родственники из Текока, а им он достался от сонайского регоя, который у самого Пилапи служить начинал, когда тот совсем молодым был. Очень сильный амулет".

С трудом выдавив из себя благодарность за столь ценную информацию, я покинул почтенных торговцев. Внимание моё привлекло скопление народу, шум от которого пробивался сквозь шелест дождя -- несмотря на то, что толпа находилась в доброй сотне метров от импровизированного базара.

– Что они там делают?
– поинтересовался я у нашего гида.

Ванимуй несколько пренебрежительно ответил, скривив при этом лицо: "А, бездельники всякие собираются. По черепахам, крабам и паукам гадают". Остальные мои спутники наоборот, оживились. Ну ладно, посмотрим, что тут за авгуры (или как там римские жрецы, предсказывающие по полёту птиц, называются) завелись.

Вблизи массовое несанкционированное властями (потому как власти -- это я, а я ещё ничего никому разрешить, равно, как и запретить, не успел) скопление оказалось состоящим из нескольких тесных кучек разного возраста туземцев, которые облепив небольшие пятачки по центру, азартно вглядывались в происходящее внутри.

Кано с Длинным аккуратно, но твёрдо вклинились в ближайшую компанию, оттирая публику, недовольно ворчащую, но не рискующую связываться с отрядом вооружённых головорезов. Следом за ними к середине протиснулись и остальные члены нашей экскурсионной группы.