Хрен С Горы
Шрифт:
— Его зовут Шщххагхор — начал Итуру (ох уж эти вохейские нагромождения шипящих, мне лично в имени, которое назвал пленный, слышалось просто «Шагхор») — Он не вохеец. А тусатишхива.
— Кто?!
Потратив минут пять, удалось выяснить, что это жители уже знакомого мне по рассказам государства Тузт, расположенного на острове Укрия, что находится на север от Вохе.
— Ты его хорошо понимаешь? — озабоченно спросил я, помня, как первое время мучился, общаясь с Бакланом и Сектантом.
— Понимаю — развеял мои опасения вохеец — Он очень хорошо по-нашему
— Это как? — уточнил я.
В ответ Баклан неопределённо промычал что-то насчёт высокорожденных, у которых хватает времени и денег, чтобы учиться письму и искусству красиво говорить. Так точно, классовая ненависть во всей красе. А попавший в наши руки гусь залётный не прост: коль балакает как образованный человек, да ещё на чужом для него вохейском.
— Ты спросил, что он среди Тех, Кто Ходит Между Деревнями И Меняет Разные Вещи, делал? — пришлось напомнить горе-переводчику.
— Да — сказал Итуру — Он… — здесь Баклан в затруднении остановился.
— Что, он? — я уже начал терять терпение.
Вохеец продолжал молчать, готовый чуть ли расплакаться.
— Этого слова нет в нашем языке? — кажется, догадался я.
— Да — с видимым облегчением сказал вохеец.
— Тогда опиши подробно, чем занимается наш гость — пришёл я ему на помощь.
Тут я заметил, что тузтец внимательно наблюдает за нами, глядя снизу вверх, и даже прислушивается к разговору, и, кажется, ухмыляется, видя затруднения допрашивающих. Непорядок.
«Гоку» — повернулся я к разведчику-текокцу и указал на пленного — «Мне не нравится, что этот чужак скалит зубы. Объясни ему, что улыбаться он будет только, когда ему разрешат». Тот подскочил к Тагору и, схватив его за плечо, прорычал что-то насчёт отрезания гениталий и скармливания их свиньям. Ухмылка сползла у тузтца с лица. Вот так-то оно лучше.
— Он воин — начал Баклан (употребив для обозначения воинской профессии «регой») — Типулу-таки одного острова, не Тузта, а другого, воевал с Вохе. У него было мало своих воинов, поэтому он позвал регоев с других островов, чтобы они помогли ему победить вохейцев. За это тот типулу-таки пообещал им долю в добыче. Была большая битва. Дождь назад. Тагор тогда был ранен и попал в плен к вохейцам.
Здесь Итуру вновь замолчал, подыскивая походящие слова.
— На наших островах с пленными поступают не так, как здесь на Пеу. У вас их или убивают, или отпускают в обмен на какие-то вещи. А у нас пленного, если друзья или сородичи за него не могут дать выкуп, заставляют работать те, кто пленил его. Или продают другим людям — Баклан употребил вместо «продают» «меняют на ракушки, за которыми приезжают на Пеу».
Ага, значит наша добыча — толи наёмник, продающий свой меч любому, кто платит, толи солдат тузтского царя, которого тот в числе многих ссудил союзнику. Столь тонкую подробность из пересказа Итуру понять было сложно. Так что передо
— Его отдали в обмен на ракушки Тому, Кто Ходит Между Деревнями И Меняет Разные Вещи?
— Да — ответил Итуру.
— Если он воин, почему он не убил хозяина и не убежал? — спросил я. В общих чертах процедура укрощения рабов была мне знакома по историческим книгам, но иногда стоит поизображать дикаря. Баклан обратился к пленному с вопросом. Тот бросил несколько коротких фраз.
— Тот, Кто Ходит Между Деревнями И Меняет Разные Вещи, взял с Тагора клятву, что он отработает те ракушки, которые были отданы за него. А после того, как Тагор полностью вернёт долг, то может от него уйти.
Понятно, купец купил пленного солдата. За раненого, небось, много заплатить не пришлось. Плюс к этому, если исходить из тех обрывочных сведений, которые я сумел вызнать об особенностях вохейских общественных отношений, наёмник — это не ремесленник высокой квалификации или красивая девка (самые дорогие категории рабов), и не забитый крестьянин или подросток, которого легко сломать и запугать (более дешёвые, но, тем не менее, хорошо торгуемые группы рабов). Так что и на этом ещё скидку барыга получил.
Вообще, как я понял из рассказов Тунаки и Итуру, здесь рабство в цивилизованных странах было не сильно распространено, в отличие от Древнего мира Земли. Большая часть эксплуатируемого населения принадлежала к различным низшим кастам. Существовала своеобразная лестница: наверху находились «высокорожденные» — цари, правители провинций или вассальных княжеств, местные «сильные мужи», подчиняющиеся провинциальным князькам или напрямую царям, а также жреческая верхушка; ниже стояли касты воинов и рядовых жрецов, ещё ниже — несколько каст свободных крестьян-общинников и городских ремесленников, платящих подати и налоги. На самом низу располагались «сироты».
Первоначально, как следовало из употребляемого моими информаторами пеуского слова, означающего человека, лишившегося всей родни до десятого колена (типа русского «круглый сирота») либо её поддержки, к ним относились либо изгнанные из общин или лишившиеся поддержки соседей за какие-либо преступления или прегрешения, либо члены уничтоженных войнами или природными обстоятельствами общин, вынужденные идти на поклон к соседям. Но в последнее время «сиротами» становились за неуплату налогов или долгов перед ростовщиками, причём иной раз целыми деревнями. Кроме этого нередко «сильные мужи», то есть знать, стремились «засиротить» всю округу, насколько хватало военной силы или покровительства царя или наместника, обзаводясь, таким образом, полурабами-полукрепостными. В «сироты» же обычно записывали и основную массу пленных. Рабов же в привычном мне смысле слова в Вохе практически не было.