Хрен С Горы
Шрифт:
Наше появление встречено было остальными несколько напряжённо: слухи о том, что Сонаваралинга не то убил, не то захватил в плен вражеского предводителя, каким-то непонятным образом распространились по всей армии, переправившейся через Алуме, и теперь народ ждал подробностей.
Я не стал долго томить публику, и громко произнёс: «Кивамуй Братоубийца погиб в бою. Бывшие с ним регои под началом Ванимуя подтверждают это. Также труп опознали также Вахаку, Гоку и многие другие воины из числа «пану макаки», бывавшие в Тенуке. Я совершил над его телом обряд, соответствующий высокому происхождению покойного типулу-таки, а труп предали земле, той земле, которой владеет род Пилапи. Те, кто был со мной, могут подтвердить
Официальное объявление о смерти главврага вызвало бурное ликование во всём нашем воинстве. Наверное, единственным, кто не радовался сегодня из победителей, был я. Облегчение от доведённого до конца дела — чувствовал, опустошённость пополам с усталостью — тоже. А вот радости — не было. Не знаю уж почему. Может быть, потому что не воспринимал я узурпатора Кивамуя как врага, которого следует ненавидеть: никогда не сталкиваясь с убитым типулу-таки лично, рассматривал его только как некую проблему, с которой следовало разобраться.
Так что я предоставил своим «макакам» возможность веселиться вместе с остальными, а сам отправился на боковую. Даже оживлённая дискуссия с участием доброго десятка вождей на счёт того, стоит ли посылать гонца в Тенук с радостной вестью немедленно, или отложить это до рассвета, мало интересовала меня сейчас. В итоге, как, я узнал с утра, Сеутене с Роротелу самовольно отправили вестника.
Спалось хреновато: конечно, отдых своего «пану олени» «макаки» охраняли, но звукоизоляция на открытом воздухе совершенно ни к чёрту, а веселье в стане победителей кипело до глубокой ночи — причём, что самое удивительное, с минимумом хмельного, ибо для качественной попойки оравы взрослых мужиков слабенькую папуасскую брагу на слюнях пришлось бы собирать в радиусе двадцати километров даже в такой густонаселённой местности.
Ничего удивительного, что на утро самочувствие моё было ещё хуже, чем вечером. С трудом заставил разбитое тело подняться, я добрался до реки и умылся, окунув для приведения себя в чувство голову в воду. Помогло мало.
На импровизированном совете вождей нашего воинства, где и выяснилось, что гонца с известием о победе уже успели послать, решили потихоньку переправляться обратно на тот берег. Совершать марш-бросок к Мар-Хону почему-то никто не желал. И вообще, остатки дисциплины в рядах нашей армии таяли прямо на глазах. Я, в общем-то, тоже не горел желанием спешить к морским воротам Пеу: узурпатор Кивамуй убит, взрослого потомства мужского полу, способного возглавить борьбу, у него не имелось; таки Хона, и, как мне пояснил Роротелу, по совместительству Вэя, также был мёртв, что автоматически означало грызню за власть между «сильными мужами» побережья и столь же автоматически исключало превращение этих приморских областей в гнездо сепаратизма, как случалось не раз в ходе прежних смут в Тенуке.
Все имеющиеся в нашем распоряжении плавсредства рванули к текокскому берегу Алуме практически одновременно. Правда этому предшествовала ожесточённая делёжка лодок и плотов между «макаками» и бонкийцами с сонаями с одной стороны, и воинами Сеутуне, Роротелу и Укетоноку — с другой. Но, в конце концов, все пришли к консенсусу. Главным образом благодаря моим словам, что следует оставить на этой стороне часть воинов — чтобы сторожили пленных и вообще, демонстрировали присутствие верных Солнцеликой и Духами Хранимой сил в не до конца усмирённой части её владений.
В итоге примерно половина воинов из всех отрядов переправилась на тот берег, а вторая половина осталась следить за пленными и окрестностями.
Всего в паре километров от реки наше шествие победителей столкнулось с представительным сборищем увешанных украшениями из ракушек, камней, костей и перьев «сильных мужей». Из знакомых лиц
Для начала глава комитета по встрече и чествованию победителей — незнакомый мне представительного вида мужик в возрасте, обладатель зычного голоса и безукоризненных с точки зрения туземцев манер — толкнул речь, полную всяческих восхвалений в адрес славных героев, добивших Кивамуя-братоубийцу. Потом он начал расписывать будущий великий пир по случаю победы и вступления в освобождённую столицу Солнцеликой и Духами Хранимой тэми Раминаганивы, на который ждут всех, кто с оружием в руках бился за правое дело. И тут же, совершив изумительный плавный переход в своей речи, сей достойный и велеречивый муж вдруг заявил, что доблестному, мудрому и справедливому Сонаваралинге, о чьей воинской и магической силе слава успела разойтись по всему Пеу, надлежит, согласно повелению нашей благословенной повелительницы, немедленно привести к покорности земли Хона и Вэя. Причём выходило у этого папуасского цицерона, что мне оказано великое монаршее доверие, которое я просто обязан оправдать в рекордно короткие сроки.
В отличие от предводителей отрядов, участвовавших в последней битве, да и моих «макак», буквально загипнотизированных столь изысканной речью, состоящей из одних только «торжественных» слов, я этому словесному завораживанию не поддался. Беда только в том, что единственный способ преодолеть препятствие в виде «комитета по встрече» и проложить себе путь к Солнцеликой и Духами Хранимой — это скомандовать своим бойцам «фас». Чисто технически сделать это было несложно: «макаки» беспрекословно выполнят любой мой приказ, две сотни бойцов с лёгкостью настрогают мелкими ломтиками несколько десятков разодетых по последней туземной моде надутых индюков и наделают из них отбивных высшей категории, дружелюбный нейтралитет бонкийцев и сонаев, бывших с нами с самого начала, обеспечен, а мнением зрителей-текокцев можно в этом случае пренебречь. Но за стоящими сейчас на моём пути маячили толпы вождей и регоев со всего запада Пеу, через которых придётся прорубаться к телу тэми в дальнейшем. Устанут оружием работать мои ребятушки. Так что я вынужден был изобразить на своём лице радость по поводу оказанной мне чести и скомандовать своим бойцам поворот на 180 градусов.
Если честно, чувствовал себя я сейчас примерно как в подростковом возрасте после встречи со шпаной по дороге из школы, когда точно так же тебя загрузят хитрым «базаром», по которому вроде бы и сам виноват выходишь.
Оставшись на дороге одни и освободившись от обволакивающе-завораживающего воздействия «торжественной речи», «макаки» начали соображать, что нас где-то обманули. Думаю, ещё немного, и они сообразят — в чём. Потому во спасение их неокрепшей дикарской психики и своей собственной репутации великого колдуна, вождя и прочее, приходится толкнуть речь о том, что не только этот индюк, но и духи мне также сказали идти на запад, ибо там предстоит найти что-то очень важное.
Это немного разрядило обстановку и уменьшило мрачности на лицах моих верных соратников, но всё равно, возвращались к реке в полном молчании. Когда переправлялись, зарядил сильный дождь. До обустроенного «макаками» участка лагеря добрался полностью промокнув. Настроение это не прибавило.
Странно, конечно, пять лет до этого сколько раз попадал под дождь, и бывало не раз даже холоднее, чем сегодня, но почему-то никогда не мёрз, как сегодня. Посидев у костра и обсохнув, я немного согрелся, но зато вернулась утренняя разбитость, правда теперь к ноющим мышцам прибавилась ломота в суставах. Уж не заболел ли я…