Христианин. Nil inultum remanebit. Часть первая. Предприниматель
Шрифт:
– Да брось ты! Нормальная компания. Когда работаешь на себя, другой компании быть не может. Это у тебя – начальники, и ты зависишь от них, а на до мной начальства нет, – есть определенные зависимости, но в целом, я свободный человек.
– А как же ты от президента-то зависишь? Не высоко ли берешь?
– Не, не высоко, в самый раз! Я тут недавно обнаружил, что президент для нас сейчас главнее Бога. Его указы напрямую касаются моей жизни, потому что я свободный товарищ.
– Не совсем понял, но…
– А что
– Ах вон как!… Значит, я раб, что ли, выходит?
– Ну, не в прямом смысле, конечно. Просто степень свободы у нас разная, и выбор действий у меня шире. Я вот о чем.
– Теперь понятно. Значит, президент у вас, свободных, даже выше самого Бога.
– Конечно выше.
– Лавров, я хоть и неверующий, но твои слова тянут на богохульство. Слово такое слыхал?
– Какое ж это богохульство? Бог – он за всех, а президент… он на нашей стороне! На стороне торгующих, ворующих и таким образом свободно наживающих капитал!
– Что, и на стороне ворующих?
– И на стороне ворующих. Но не явно же – ворующих! Понимаешь? Он управляет, так сказать, прикрывая глаза на дела своих, – Лавров хохотнул. – Ну, а те нас, торгующих, не трогают. Все как всегда в России. В СССР торговать, как сейчас, не разрешали, – так все помаленьку воровали. А сейчас торговать разрешили законом: иди и торгуй – как хочешь, так и торгуй!
– Разрешили торговать законом? – со смехом переспросил Николай. – И что, хорошо расходится?
– Да не цепляйся ты к словам! Я имел ввиду: законодательно разрешили!
– Не-не, ты объясни мне: если есть такие бизнесмены, которые Родиной и совестью торгуют, то должны быть среди вас и такие бизнесмены, которые и законами торгуют, – не унимался Николай. Лавров, сидевший обхватив руками руль своего автомобиля, почему-то раздражал его, и Николаю хотелось побольнее его «укусить».
Лавров внимательно посмотрел на Николая.
– А сам ты об этом, конечно, не знаешь? – спросил Лавров.
– Не знаю. Я, например, только сейчас от тебя узнал, что у вас Родина и совесть – самые ходовые товары.
Лавров помолчал. Усмехнулся.
– У вас, у нас… Таврогин, ты на меня-то за что бочку катишь? Я не министр иностранных дел, не председатель Госкомимущества и не депутат Госдумы.
– А при чем здесь эти господа?
– Таврогин, ты меня удивляешь… Включи голову, подумай. А насчет законов я тебя, так уж и быть, просвещу: в Госдуме – главная торговая площадка законами. Надо объяснять дальше или сам поймешь?
– Да понял уже: кто больше даст, закон того и примут.
– Ну, как-то так. И еще пойми: демократии без торговли законами не бывает. Если в главном законодательном органе государства не торгуют законами, то в таком государстве нет демократии – в ней либо деспотия или тоталитарный
– Значит, в России при царе и большевиках законами не торговали?
– Нет, Таврогин, тогда не торговали, потому что демократии в нынешнем виде не было…
Николай помолчал, потом уничижительно-издевательским тоном сказал:
– Да, Лавров, умный ты человек. Много знаешь, почти все понимаешь, не то что мы – лохи…
Лавров то ли не обратил внимания на то, каким тоном были сказаны эти слова, то ли умышленно не заметил, и спокойно спросил:
– Ты что, и про указ президента о свободе торговли не слышал?
– Нет, не слыхал.
– Зря… Полюбопытствовал бы…
– Я не интересуюсь такими указами. Зачем они мне?
– А вот я интересуюсь! Мне жить надо, детей кормить, а их у меня двое! Жене полгода не платят зарплату. Я один могу их накормить. Понимаешь? Я. Один. И никто больше! И для того, чтобы у меня была возможность их кормить, я проголосую и за этого президента, и за его демократию и за всю его камарилью.
– А у меня такое мнение, что твоему президенту – все по х…рену! – словно не слыша Лаврова, сказал Николай. – Издал указ про свободу торговли – и трава не расти! Дохните, люди добрые, как можете – я же вам дал свободу торговли. Чего же вы еще хотите?
– Ну, президент-то тут, пожалуй, ни при чем, – неожиданно устало сказал Лавров.
– Как это – ни при чем? – удивился Николай. – Если у хозяина в доме от голода мрет прислуга, то разве хозяин ни при чем? А большинство-то в России сейчас дохнет с голоду. Кроме синих макарон да картошки народ ничего не видит.
– Что, и у тебя дома тоже, кроме синих макарон и картошки, ничего нет?
– У меня? – Николай сделал паузу, потом с усмешкой сказал. – У меня огурцы есть.
– Что? Огурцы? – удивленно переспросил Лавров и, словно, придя в себя, с усмешкой выдохнул. – А-а!! Да охренеть! Огурцы…
– Да, огурцы. Соленые, – утвердительно сказал Николай и добавил. – Так что мне пока есть что пожрать… Но если и дальше не будут платить зарплату, то тогда не знаю…
– Таврогин, а президент все-таки не виноват, что у тебя в доме только картошка, макароны и огурцы. Не перебивай, дай договорить.
– Ну, договаривай. Я молчу.
– Он указ издал не только для меня, но и для тебя. Он дал нам равные возможности…
– У-у, какой у тебя Президент – действительно, круче Бога! Надо же – Бог не дал нам равных возможностей, а твой президент своим указом – нам всем их дал, – с усмешкой прокомментировал Николай.
– Да! Да! Он дал людям, гражданам своей страны, главное – равные возможности! И ты – бери и торгуй, и у тебя будут не только макароны и огурцы с картошкой… Конечно, рискованно слезать с должности и зарплаты. Не хочешь рисковать? Тогда – макароны…