Хромовые сапоги
Шрифт:
Поднявшись на четвертый этаж, мы прошли по коридору. Впереди тяжелой походкой шествовал Чуев, а мы следовали за ним. В этом крыли здания я ни разу не был, Строин, наверное, тоже. Перед дверью с табличкой, на которой значились звание и фамилия с инициалами этого самого начальника особого отдела, мы остановились. Чуев постучался и приоткрыл дверь. Я впервые видел его таким пресмыкающимся.
– Можно? – голос из дальнего угла кабинета что-то невнятно пробурчал.
–
Я взялся за ручку и только в тот момент почувствовал незнакомое раньше мне странное волнение.
– Разрешите? – спросил я.
– Входи!
У окна за столом сидел грузный майор. На вид ему было лет сорок. Глубокие залысины прикрывали волосы с боков. Мясистый нос и небольшие хитрые глаза, - вот и все, что я запомнил в нем. Странно, но если бы я закрыл глаза и попытался вспомнить лицо этого человека, то не смог бы этого сделать. Оно полностью стиралось из памяти. Не удивительно, - подумал я, что я его совсем не помнил. Возможно я и видел его, но не запомнил.
– Проходи, садись, - мягко и совсем не по-военному пригласил к нему за стол майор. Я прошел через весь кабинет и присел на край стула с противоположной стороны стола. Тот был завален какими-то папками, листами с большими и маленькими печатными текстами. – Как поживаешь?
– Спасибо, нормально…
– Как батюшка? – поинтересовался он мягко и совсем уж по-отцовски. Мне стало спокойно, словно я сидел в кабинете у старого знакомого моего отца.
– Спасибо. Все нормально.
– Да… твоим отцом нужно гордиться… - протяжно в задумчивости произнес он и замолчал.
Я не понимал к чему он вспомнил моего отца и к чему клонит. Наступила минутная тишина.
– Прости, задумался, вспоминал, - вновь заговорил майор и объяснил свое молчание. – Ну, давай ближе к делу! Не против?
– Нет, - конечно я был не против.
– Что вы везли от Чемоданова? – сразу в лоб задал он вопрос. С одной стороны, услышав причину нашего вызова, я облегченно выдохнул, но потом я стал задавать себе вопрос, а почему он интересуется именно Чемодановым и его пакетом.
– Пакет.
– Какой? Что было в нем? – как-то резко и внезапно грубо вскрикнул «особист».
– Я не знаю, товарищ майор! – растерявшись от неожиданности промямли я.
– Так вы что, даже не спросили у него, что внутри?
– Так он же был запечатан и перевязан бечевкой. Мы не вскрывали его. А у Чемоданова мы не спрашивали, что в нем. Во-первых, мы считали это неприличным и нарушающим субординацию, а во-вторых, мы очень хорошо относились к нему, поскольку и мы ему нравились. А потом, нам же было не тяжело передать тот маленький сверток.
Майор сверлил меня взглядом пока я говорил. Когда я замолчал он отвел глаза от моего лица и стал смотреть поверх моей головы. Он закурил и, выпуская в потолок кольца дыма, молчал.
– А у кого все это время лежал пакет?
– У Строгина…
– Может он его вскрывал? Не знаешь?
– Уверен, что не вскрывал! Когда мы его передавали, он был также перевязан и заклеен.
– Значит никто из вас так и не узнал, что в нем?
– Так точно!
– Хмм… Скажи, а что ты думаешь о Чемоданове? Что он, доволен жизнью или нытик какой-нибудь?
– Не знаю, товарищ майор. Мы его и видели то несколько раз. Мы же курсанты и офицеры нечасто с нами общались. А Чемоданов был добр к нам, учил наводить, не заносчив. О его взглядах ничего не могу сказать, не знаю.
– Ну а что у вас говорят о Пахоменко?
– Эээ…говорят, что сняли из-за сына…
– А еще?
– Больше ничего не слышал.
– А не говорил ли Чемоданов о Пахоменко или его сыне? Не помнишь?
– Нет, не говорил.
– Уверен?
– Уверен!
– Ну, хорошо! Свободен!
– Разрешите идти? – я встал.
– Иди и позови ко мне Строгина.
– Есть!
Я вышел. Как только за мной закрылась дверь ко мне подскочили Строгин и Чуев.
– Ну? Что спрашивал? – почти в один голос прошипели они.
– О Чемоданове.