Хроника гнусных времен
Шрифт:
— Не сделал?! — взвизгнул Владик, совсем как его мамаша. — Не сделал? А синяки? Теперь наверняка останутся синяки!
Он взметнулся со стула, опрокинул его и кинулся к круглому зеркалу, стоявшему на письменном столе, распахнул ворот и стал изучать свою шею. И Кирилл, и Соня смотрели на него во все глаза.
— Где насос от твоего велосипеда, придурок? — спросил Кирилл и, не выдержав, слегка пнул Владика в спину, отчего тот клюнул носом зеркало. — Где насос?
— Какой насос? — плачущим голосом простонал
— Ночью на полу в кухне лежал насос. Это твой?
— Откуда я знаю! Я ночью в кухне не был! Соня, скажи ему, чтобы он от меня отстал! Точно теперь синяки останутся! Насос еще какой-то! Я спал. Я не видел никаких насосов!
— Тетя Александра специально поднималась по лестнице, чтобы рассказать Владику про водку? — спросил Кирилл у Сони. — Будила его среди ночи? Нарушила покой дорогого мальчика?
— Кирилл, оставь его в покое, — твердо сказала Соня, — он ни в чем не виноват. Мама не поднималась. Владик спустился, когда начался весь переполох. А потом опять лег.
Кажется, она едва удержалась, чтобы не погладить его по голове.
Кирилл посмотрел на них и принял решение. Как всегда — мгновенно и окончательно. Он всегда так принимал сложные решения.
— Вот что, дорогие мои, — сказал он холодно, удивляясь, что минуту назад так бесновался, — ваша бабушка не роняла в воду фен. Ее убили. Сегодня ночью чуть не убили Сергея. Я вытащил его, но до сих пор неизвестно, придет ли он в себя. Так что все перестают кривляться, держат себя в руках и отвечают на мои вопросы подробно и четко. Это ясно?
Соня села на постель. Глаза у нее округлились, и она стала удивительно похожа на Настю. Владик отвернулся от зеркала и посмотрел на Соню, открыв рот.
— Я спрашиваю, — повторил Кирилл, как будто выныривая из омута молчания, — это ясно?
— Ты что, — спросила Соня и стиснула худые ладошки, — из милиции?
— Да, — сказал Кирилл, — я из милиции. Где насос? Давай, давай! Вставай, и пошли поищем!
Толкая Владика перед собой, как конвоир преступника, Кирилл свел его с лестницы и вывел на улицу.
— Где велосипед?
— В… в сарае. Только я тут ни при чем! Что вы меня толкаете? Вам же сказали, чтобы вы от меня отстали! — ныл Владик, продвигаясь к сараю. — Что вы выдумываете! Все настроение с утра испортили!
Кирилл кожей чувствовал, как в доме за его спиной поднимается и нарастает паника, как будто дом неожиданно накрыло цунами. Ему даже послышался визг тети Александры, и топот, и возмущенные голоса. Где-то там, в эпицентре цунами — Настя.
Настя, которая решила, что он ночью потащил Сергея купаться в заливе.
Велосипед мирно отдыхал в сарае, посверкивая дорогими модными штуками, наверченными на него со всех сторон. Насос был закреплен на раме, такой же дорогой
— Ну вот, — сказал Владик тоном первоклассника, облыжно обвиненного в том, что он съел чужую булку, — вот велосипед. И насос. А что?
Это был совсем не тот насос, и от разочарования Кирилл готов был завыть. На всякий случай он отцепил его, повертел в руках и даже подул в него.
Ничего не помогло. Тот насос был старый, ржавый и мокрый. Мокрый, пропади оно все пропадом!
— Свободен, — сказал Кирилл Владику, — можешь идти смотреться в зеркало.
— Кирилл, — закричали от дома, — Кирилл, немедленно идите сюда!
— Ну все, — констатировал моментально повеселевший Владик, — конец вам, дорогой Пуаро. Доигрались. Советую вам устроить побег. Вы еще успеете.
— Иди ты в задницу, — холодно сказал Кирилл и оглянулся по сторонам.
Где-то должен быть тот самый насос, который валялся на полу в кухне. Или его унесли с собой?
Как пес, упустивший добычу, он стал проворно копаться в кучах барахла, наваленного вдоль стен. Казалось, что здесь можно найти все, что угодно, начиная от ржавых тяпок, ведер и грабель и кончая башмаками и платьями. Не было только насоса.
— Кирилл!
Заслонив утренний свет, в дверном проеме появилась запыхавшаяся Настя. Кирилл оглянулся и снова стал шуровать, производя чудовищный грохот.
— Кирилл!
— Что?
В наступившей тишине он отряхнул руки и посмотрел на нее.
— Зачем ты сказал им про бабушку?!
— Затем, что я должен выяснить, что произошло. Я не могу этого сделать, пока все думают, что я сумасшедший алкоголик.
— Кирилл, зачем ты сказал?! Господи, да они все теперь умрут от разрыва сердца!
— Лучше от разрыва, чем дожидаться, когда следующего утопят или пристрелят. Настя, я не хочу сейчас об этом разговаривать! Возьми родителей и Нину Павловну, съездите к Сергею в больницу. Езжай на моей машине. Там нужно привезти какую-то штуку для томографии мозга, я дам тебе денег, и ты привезешь. Давай. Сделай что-нибудь полезное.
Глаза у нее налились слезами. Владик скептически хмыкнул и стал изучать свои ногти.
— Все так плохо? — спросила Настя, и слеза капнула на воротник давешней нелепой куртки. — Нужно делать томографию?
— Он долго был в воде, — сказал Кирилл безжалостно, — я не знаю, сколько времени мозг может прожить без кислорода. Врач сказал, что нужно делать обследование. Давай, Настя. Мы потом все обсудим.
Они смотрели друг на друга, и Кирилл вдруг понял, что все вернулось.
Она безоговорочно верила ему, и боялась за него, и боялась за свою семью, и переживала за Сергея, и готова была расплакаться, и старательно пыталась взять себя в руки, но — самое главное! — она снова была на его стороне.