Хроника смертельного лета
Шрифт:
Она вспомнила, как Антон назвал ее своей половинкой. Нет… К сожалению, она не его половинка… и не четвертинка… Она предательница и неверная жена. Но что делать, если она разлюбила его. Разлюбила? Неужели разлюбила? Какое безнадежное слово. Оно похоже на разомкнутое звено цепи – или сломанный карабин страховочного троса. Сейчас этот трос готов оборваться, и она полетит в пропасть. Вся ее жизнь балансирует на краю этой пропасти – ради чего? И не только ее жизнь, но и жизнь человека, который ей дорог. Осталось только отпустить руки – и вперед, в неизвестность, во тьму, где затаилось, ожидая ее,
Ночь с 12 на 13 июня 2010 года, Москва 24°C
Антон давно спал, повернувшись на бок, а Анна маялась подле него, вспоминая слова, сказанные ей тем, другим: «Ты хочешь меня, я знаю, ты хочешь меня…». Что же он такое, если она теряет рассудок от одного его прикосновения? Почему так предательски подгибаются колени, когда тот, другой, дотрагивается до ее руки, говорит с ней – да просто смотрит на нее черными глазами? Ни один человек никогда не значил для нее так много, как Антон. Но что тогда не дает ей заснуть этой летней ночью?
«Я только гляну издалека, как он спит, – пришло ей в голову. – Приоткрою дверь, посмотрю и уйду…» С этой бредовой мыслью она спустила ноги на ковер и потянула на себя тяжелый бархатный халат. Она закуталась в него и, словно защищенная панцирем, относительно успокоилась.
Она ступала неслышно. Дверь в кабинет – сразу налево от их с Антоном спальни. Анна явственно услышала голоса, доносящиеся с кухни. Там горел свет, и двигались какие-то тени. Кому не спится? Может, стоит вернуться в спальню? Трусиха – чего она боится? Она же ничего плохого не делает?! И Анна решительно потянула на себя тяжелую дверь. В кабинете было светло от лунного света, проникающего между раздвинутыми портьерами. Она скользнула к разложенному посреди кабинета креслу. Белый луч как раз касался его смуглого лба, оттеняя черноту бровей. Хищное лицо, умиротворенное сном, казалось очень красивым. Анна с минуту разглядывала его, а потом попятилась обратно. Зачем она здесь? Что ей здесь делать? Сумасшедшая! Открываемая ею дверь слегка скрипнула, и она испуганно замерла. Не дай Бог, кто-нибудь увидит ее, выходящую из кабинета! Это будет катастрофа…
Внезапно крепкие руки обхватили ее талию и оттащили от двери. Она испуганно вскрикнула «Ах!», но горячая ладонь зажала ей рот. Потом ладонь сменили столь же обжигающие губы. Она попыталась отстраниться, но Мигель держал ее крепко, а его жадный рот не давал ей перевести дыхание.
«Ты с ума сошел» – удалось ей прошептать, но он не слушал. Ее изящное тело было освобождено от тяжелого халата, и вот она уже стоит обнаженная перед ним, и ее обливают предательские лунные волны, гонимые колеблющимися от ветра занавесями.
– Что ты делаешь? – прошептала она снова. – Этого нельзя делать…
– А зачем ты пришла сюда, querida? – от одного звука его голоса Анну бросило в жар, и она, потеряв остатки разума, обвила руками его шею. Ни одной мысли не осталось в голове – ее кружил ураган, и мир вокруг окрасился в багрово-красные тона – нечто, неизведанное ею до сих пор…
Когда наконец их объятия ослабли, она долго не могла прийти в себя. И только гнетущий страх, что Антон может проснуться и не найти ее рядом, заставил Анну подняться.
– Куда собралась? – спросил он.
– Как куда? – растерялась она. – К себе.
– И как ты представляешь нашу дальнейшую жизнь?
– Дальнейшую жизнь? – Анна старалась не смотреть на него. Ей казалось, что если она сейчас взглянет ему в глаза, то уже не сможет встать и уйти.
– Ты должна бросить Антона. Я хочу, чтоб ты была со мной. Слышишь? Иди ко мне…
– Я ничего тебе не должна, – надменно произнесла Анна. Она все же встала с постели и подошла к письменному столу. Нажала на выключатель зеленой лампы на мраморном постаменте. По кабинету разлился приглушенный свет, пожирая магию и колдовство… От неожиданности ослепленный Мигель прикрыл глаза ладонью. Тем временем она подняла с ковра халат и закуталась в него.
– Я ничего тебе не должна, – повторила Анна чуть мягче. Не стоило обострять ситуацию, чреватую непредсказуемыми последствиями.
Голос Мигеля наполнился сарказмом и горечью:
– Ну разумеется… разве ты уйдешь от благополучного Ланского с его деньгами!
– Ты говоришь ерунду, – Анна испугалась. – Во-первых, не прибедняйся, а во-вторых, я никогда не оставлю Антона по той простой причине, что люблю его. И я устала повторять тебе это.
– Ты лжешь! Если б ты любила его, то никогда бы не пришла ко мне.
– Я пришла к тебе, чтобы понять себя, – тихо ответила Анна. – Ты вызываешь во мне острое желание, и секс с тобой – это нечто совсем другое, нежели с Антоном.
Лицо Мигеля окаменело.
– Так, – на его высоких скулах перекатывались желваки. – Значит, я для тебя – контрольный экземпляр для тестовой случки? Тебе любопытно? Проверяешь теорию на практике?..
Боже, что он несет?! Она подошла и опустилась рядом с ним. Ей не нужен такой враг, как Мигель. Ни в коем случае!
– Что за глупости, – пожала плечами Анна. – Прошу – прекратим эту бесполезную ссору. Мне было хорошо с тобой. Но сейчас я должна идти…
Его молчание показалось ей равнодушным и тяжелым – серым булыжником, которым ее словно придавило к постели, на которую она присела.
– Попытайся успокоиться и понять, – Анна старалась смягчить слова и ласково погладила его по лицу. Ее ладонь уколола жесткая щетина.
– Скажи мне только одно, – его голос все же потеплел. – Ты еще придешь ко мне?
– Я не хочу тебя обманывать, – Анна поднялась и поплотнее закуталась в халат. – Я не знаю…
– А ты не боишься, что я обо всем расскажу Антону? – нехорошо усмехнулся Мигель.
Анна смерила его долгим взглядом и, не ответив, вышла. В доме царило безмолвие. Казалось, все спали…
Анна очнулась от воспоминаний. Лицо ее пылало, словно она вылезла из постели Мигеля только что. Неудивительно, что он так сухо разговаривал с ней тогда, в сквере – конечно, он обижен. Кто б не обиделся на его месте? Повинуясь мгновенному порыву, она набрала его номер – может быть, это принесет ей покой, избавление от томительного страха? Мигель сразу ответил, словно ждал ее звонка. По его ровному тону Анна не могла определить, рад ли он ее слышать, или ему безразлично.