Хроника смертельного лета

Терехова Юлия Константиновна

Последний звонок был завершен, и Анна вернулась к обычным домашним делам. Стирка, уборка, готовка… Балет балетом, а повседневную рутину никто не отменял. Антон давно предлагал ей нанять помощницу по хозяйству, но Анне претила мысль, что посторонний человек будет ходить по дому, влезая в его укромные уголки. Единственное, на что согласилась Анна, это на мытье окон специальной службой – она боялась высоты, и даже второй этаж внушал ей непреодолимый страх.

Итак, она загрузила в стиральную машину белье и начала резать овощи для салата – однообразные

движения позволяли ей предаваться размышлениям. А конкретно – бесконечно удивляться, что ни один из тех, кому она позвонила, чтобы пригласить на прогон, не отказался прийти. Пожалуй, неохотней всех согласился Серж – но все-таки согласился! Значит, она сумела найти для него правильные слова. Анна была довольна собой.

Звонок городского телефона отвлек ее от салата и от мыслей о собственной тактичности. Вытерев руки полотенцем, она схватила трубку.

– Алло?

– Спасибо за приглашение, querida… – услышала она знакомый до обморока голос и присела от неожиданности.

– Ты…

– Я, – голос наслаждался ее растерянностью. – А кого ты ожидала? Полагаю, меня и ожидала, в глубине души. Когда ты нас приглашала – ты ведь осознавала, что один из нас – это я? Я с удовольствием приду на тебя посмотреть. Ты всех пригласила? И Катрин? Очень хочу, чтобы она пришла.

– Всех… – голос Анны сел, и она откашлялась.

– Как приятно, что ты меня боишься, – довольно ухмыльнулся голос. – Это возбуждает. Кстати, ты призналась Антону?

– Мне не в чем ему признаваться, – упрямо сказала она.

– Зачем ты продолжаешь лгать? – укоризненно проговорил голос. – Нехорошо. Тебе надо очистить совесть.

– Я тебя не боюсь, – отчеканила Анна. – Кто бы ты ни был – я тебя не боюсь.

– А ты думаешь, кто я? – голос явно заинтересовался.

– Я не думаю, я уверена, – сказала Анна.

– Ну, скажи, – попросил голос, – Произнеси это вслух…

– Андрей Орлов, – поддалась Анна на провокацию страшного собеседника.

– Интересно, – на том конце возникла пауза, словно голос не знал, как ему реагировать, а потом он спросил: – И как давно ты это поняла?..

До Анны дошло, что она совершила большую ошибку. Кто бы он ни был – нельзя называть его по имени! Ведь именно персонификации он и хочет. По-видимому, это щекочет ему нервы…

– Мне все равно, кто ты! – выкрикнула она.

– Нет, – с чувством откликнулся он, – тебе не все равно. Ты боишься, что я – Кортес, обливаешься холодным потом при мысли, что я – Антон, и всем сердцем надеешься, что я – Орлов. И ты, конечно, сильно бы удивилась, узнав, что я – Рыков.

– Я не хочу больше с тобой разговаривать! – крикнула она в отчаянии.

– Но ты же пригласила меня посмотреть твой божественный танец, – заявил голос с усмешкой. – Значит, ты хочешь меня видеть, и неважно, кто я. Даже если я – Орлов. Ну вот, считай, я тебе признался. Ты довольна?

– Будь ты проклят, – выдохнула она с ненавистью в трубку. – Не смей мне больше звонить. Ты не наш друг.

И грохнула радиотелефон об пол. Ударившись о

мрамор, пластмассовая трубка разлетелась на куски.

10 августа 2010 года, Москва, 38°C

Мигель намеренно подъехал к театру со стороны двора, чтобы, огибая здание, иметь время настроиться на нужную волну и выкурить сигарету. Он вышел из машины, с силой захлопнув за собой дверцу, словно желая выместить на ней раздражение. Что за идиотская затея? Кому нужна эта встреча? Все равно, ни к чему хорошему она не приведет – только осложнит и без того накалившиеся отношения и, скорее всего, станет причиной окончательного разрыва.

Безусловно, он мог наотрез отказаться, но слишком много разговоров о нем и Катрин – ему это осточертело. Если б он сделал попытку уклониться – это стало бы причиной дополнительных подозрений, не говоря о том, что и Орлов, и Булгаков могли счесть его отказ за трусость, а в трусости Мигель не мог позволить себя подозревать. Кто угодно – подлец, насильник, убийца – но не трус. Они думают, что он не сможет смотреть им в глаза – и глубоко заблуждаются. А вот посмотреть в глаза Антону ему будет гораздо сложнее.

Эти невеселые мысли Мигель старательно отгонял от себя, шагая через небольшой дворик, когда-то зеленый и уютный, а сейчас – покрытый бурыми листьями с облетевших изнуренных зноем деревьев. Он шел, поддевая шуршащую листву кожаными сланцами, когда кто-то осторожно потянул его за руку. Обернувшись, он с изумлением увидел Анну, бледную и взволнованную. Они не встречались с милонги в «Альгамбре», и он поразился, насколько она изменилась. Светло-серые прозрачные глаза, прежде лучившиеся жизнью, потухли, в уголках рта залегли горькие морщинки, а жесты были робкими и несмелыми. Она отличалась от Анны, которую он знал, но такая – слабая и нерешительная, она ему нравилась еще больше.

– Мне надо поговорить с тобой, – сказала она, – и поговорить срочно.

– Почему именно сейчас? – удивился Мигель. – А впрочем, если хочешь… Вон там, у кустов, лавка, давай присядем.

Однако, когда она опустилась на деревянную скамейку, он продолжал стоять, глядя на нее сверху вниз. Анна глубоко вздохнула, но спорить не стала: так даже лучше – нет необходимости встречаться с ним взглядом. Это всегда было для нее нелегко, а сейчас – практически невыносимо.

– Послушай, – начала она, тщательно подбирая слова, – Антон подозревает тебя…

– В чем? – с видимым равнодушием пожал Мигель плечами. – Если только ты не дала повода?

Анна вспыхнула.

– Ты ничего не понял! – воскликнула она, но тут же понизила голос. – Он подозревает тебя во всех этих убийствах!

Мигель неспешно опустился перед ней на одно колено. И она решилась взглянуть ему прямо в глаза. Но под ее испытующим взором ни один мускул не дрогнул на его смуглом лице.

– А ты? – спросил он после паузы. – Ты тоже подозреваешь меня?

Анна отчаянно застонала, опустив голову на сомкнутые на коленях руки.