Хроника смертельного лета
Шрифт:
– Сейчас вспомню – кажется, что из преступной любви, коей является инцест… – ее губы вновь задрожали, – может родиться великое деяние, совершить которое дано немногим, только избранным. Я спросила, кто они, эти избранные, он не ответил мне. Он засмеялся. Ему было смешно…
– Великое деяние, – пробормотал капитан, – о чем он говорил?
Но она лишь качала головой.
А еще спустя некоторое время Виктор узнал, что именно Александра Васнецова по просьбе своего возлюбленного по чужому паспорту отнесла передачу в СИЗО для Юрия Смолина. Способная актриса, умело наложенный грим – и «Вероника Муфтяк» отправляет
Оксана Кияшко. Зубов резко открыл глаза, его словно вырвали из сна. Он посмотрел на часы – почти три. Остаток ночи он провел, таращась в потолок, стараясь не беспокоить жену. Что же все-таки произошло с жизнерадостной симпатичной девушкой за эти несколько недель – за исключением того, что она влюбилась? Глаза влюбленной женщины сияют, особенно, если ее чувство взаимно. А Олег Рыков, судя по тому, что рассказала Оксана, не давал ей повода расстраиваться. Александра Васнецова – не в счет, Кияшко о ней ничего не знала, и знать не могла. И вот на следующее утро после того, как Аликс оказалась в больнице, он проснулся с твердым намерением еще раз поговорить с Оксаной. Виктору он накануне поручил заняться Аликс – от майора не укрылось выражение лица капитана, с которым тот перетягивал израненную кисть девушки. «Итак, – решил Зубов, – Оксана за мной».
Наконец наступило утро, можно собираться на работу и начинать что-то делать – бездействие Александра угнетало хуже самой тяжкой работы.
– Кому ты звонишь? – спросила жена, выкладывая на тарелку неизменную яичницу с колбасой.
– Одной девушке, – рассеянно ответил он, слушая длинные гудки.
Жена с грохотом кинула сковородку в раковину. Это совсем не означало, что она разозлилась, она все делала громко, отчего в их небольшой квартире все время стоял дикий шум.
В конце концов Зубов услышал слабый женский голос.
– Оксана, – спросил он, – это вы?
Раздалось неясное бормотание, и спустя мгновение Оксана ответила сонно и невнятно:
– Да? Олег, где ты?
– Нет, Оксана, это майор Зубов из МУРа. Вы меня помните? Вы одна дома? Это важно!
– Почему? – все так же сонно пробормотала девушка.
– Потому! – рявкнул Зубов. – Оксана, да проснитесь же, наконец! И не задавайте глупых вопросов! Мне нужно поговорить с вами. Отвечайте только «да» или «нет». Вы сегодня работаете?
– Нет.
– Когда вы договорились встретиться с Олегом? Скоро?
– Я не знаю. Я не помню, – растерянно прошептала девушка.
– Понятно, – ему ничего не было понятно, но тревога нарастала. Он замолк, обдумывая каким образом им лучше встретиться. – Я могу вас увидеть в ближайшее время? Скажем, через час?
– Да, – прошелестела девушка чуть слышно.
– Приезжайте ко мне на работу, – сказал Зубов, но она перебила его кратким «Нет».
– Почему? – удивился
– Нет, – повторила она, – я не доеду.
– Вам так плохо? – спросил он.
– Да, – ее голос дрогнул.
– Так, – Зубову стало страшно, – тогда ждите меня дома. Никуда не уходите. Я скоро приеду.
Далее он позвонил Зимину.
– Приезжай ко мне и захвати с собой постановление о проведении медицинской экспертизы. Сергееву я сообщу… Кажется, мы влипли.
…Они уже полчаса сидели в машине под окнами ее дома в узеньком Мерзляковском переулке, пытаясь ей дозвониться. Но она не брала трубку. Не отвечал ни городской телефон, ни мобильный. Но и из дома она не выходила. Она могла уйти, пока они ехали, но уж больно слаб и несчастен был голос Оксаны, когда Зубов с ней договаривался о встрече. Пока они маялись в душной машине, позвонила Наташа из экспертного отдела.
– Привет, – прочирикала она, – синий шелк еще актуален?
– Еще как актуален, ангел мой, – как можно нежнее проворковал Зубов в трубку, – есть новости?
– Есть. Пришел ответ от Corneliani. Они использовали эту ткань для производства мужских рубашек. В Москве продавались в ГУМе с мая, по 300 евро за штуку. Причем поставляют они по одной единице каждого размера, – сообщила Наташа. – Что касается обрезков, о которых ты спрашивал, то везде с ними строго – все остатки ткани уничтожаются. Не знаю, как у них там, в Италии, с воровством, но официальные данные таковы.
– Спасибо, ангел мой, – поблагодарил ее Зубов, – с меня шоколад.
– Лучше коньяк, – хмыкнула Наташа, – я люблю коньяк… Забегай, короче, ежели что…
Майор нажал на кнопку отбоя.
– Вода есть? – спросил он Зимина.
Тот протянул ему бутылку воды – почти горячей. Тем не менее, Зубов сделал глоток. Он и Зимин продолжали сидеть в нагретой, словно духовка, машине под окнами Оксаны Кияшко, постепенно зверея от вынужденного бездействия – и это сейчас, когда счет идет на часы.
– Может, еще раз позвонить ей? – предложил Зимин.
– Позвони, – безнадежно кивнул Зубов, – не торчать же нам здесь до вечера. А если не ответит, будем квартиру вскрывать.
– Пойду я еще раз попробую в домофон позвонить, – сказал Зимин и вылез из машины.
Вскоре капитан вернулся, но в машину садиться не стал, а крикнул в открытое окно: «Пойдем. Я ее разбудил. Рыкова там нет. А она – спит».
Зубов разозлился. Они сидят здесь, как два идиота, а она, видите ли, спит! Но когда он увидел Оксану, еле державшуюся на ногах, его гнев моментально улетучился. Она выглядела еще хуже, чем в прошлый раз. Бледная до синюшности, а круги под глазами стали черными. И худая, словно узница Освенцима. Ее трясло от наркотической ломки.
– Вы что-нибудь едите? – спросил он, даже не пытаясь скрыть своего удручающего впечатления.
– Нет, – вяло пробормотала она, – не хочется.
– И сегодня вы не завтракали? – поинтересовался он, а Зимин бесцеремонно открыл дверцу холодильника. Холодильник был почти пуст – только несколько стаканчиков с йогуртом.
– Нет, – тихо выдавила из себя Оксана, – тошнит меня, даже йогурт есть не могу, – и она опустилась на стул, как если бы у нее отнялись ноги.
– Этот? – Зимин кивнул на швейцарский йогурт без фруктовых добавок. – Когда вы последний раз ели? – спросил Зубов.