Хроника смертельного лета
Шрифт:
– Мне все равно, – услышал он, и нервная усмешка подернула его губы:
– Так-таки все равно? Выбор-то у тебя невелик.
– Выбор? – всхлипнула она. – У меня есть выбор?
– Выбор есть всегда, – он старался говорить как можно более холодно – пусть не воображает, что ему есть дело до ее чувств! – Ты можешь смириться с судьбой и остаться со мной. А можешь выбрать смерть – но легкой смерти я тебе не обещаю.
Струи холодного пота – от боли и страха – текли с ее лба и висков, и смысл его слов почти не доходил до нее. От единственной фразы, воспринятой ее пошатнувшимся разумом – «останешься со мной» –
– Итак, я даю тебе возможность выбора. Ну… что?
– Тогда убей, – с трудом произнесла Катрин, – близости с тобой я более не выдержу.
Олег сжал зубы, и желваки заходили на его скулах – он был оскорблен. Схватив ее за предплечье, он с силой сжал пальцы и начал его выворачивать.
– Господи, – застонала она, – что ж ты делаешь… Зачем же так…
– Я тоже не хочу – так, – тихо ответил он.
– Тогда – убей. Не мучай меня. Я больше не могу, – Катрин старалась сдерживаться, но боль, которую он причинял, становилась все нестерпимее – еще немного, и он сломает ей руку. Она не выдержала, и из ее глаз полились слезы.
– Отпусти! – взвыла она. – Что ты еще хочешь от меня?!
– Я объясню, – он все же ослабил хватку. Ее рука упала, словно плеть, и Катрин со стоном схватилась за плечо. – Ты должна обещать, что не сбежишь к этой скотине – да и зачем он тебе? Будь благоразумной, Катрин. Всего лишь – пообещай. Скажи мне «да». Это легко. И мы уедем отсюда – сегодня же.
– Я могу обмануть тебя, – прошептала она, с трудом шевеля онемевшими губами. – Ты не думаешь об этом?
– Обмануть? – он вновь схватил ее за руку. – Ты думаешь, меня так легко обмануть? Нет, Катрин. Ты сто раз подумаешь, прежде чем попытаться солгать мне. У тебя ведь есть дорогие тебе люди? Мама, например. Ты ее очень любишь, я знаю. И всегда остается Орлов. Отличная гарантия! Если он когда-нибудь выйдет на свободу – с удовольствием сверну ему шею. Нет, не то… Хочу, чтобы он умирал долго и в муках. Если уж не получится, чтобы он сдох за решеткой…
– Ты чудовище… – не выдержала Катрин, в ужасе отодвигаясь от него. Олег обнажил в улыбке все тридцать два белоснежных зуба – ярких даже в темноте.
– Твой возлюбленный Орлов – гораздо большее чудовище, нежели я. Я по сравнению с ним – тихий отрок. Он насиловал тебя морально пятнадцать лет, а ты даже не замечала. Все думала, в игрушки с ним играете. Нет? Я не прав? Конечно, прав. Ты поняла это, только когда он размазал тебя по полу у Тохи на кухне.
Катрин закрыла глаза:
– Значит, это был ты. Там, за дверью? И ты стоял и смотрел, – неожиданно для себя она заплакала – уже не от боли, а от горькой обиды. – Ты! Стоял и смотрел, как он меня…
– Смотрел. И именно тогда я принял решение покончить с ним. Раздавить его как червя.
– Да ты и меня как червя раздавил, – прорыдала она в подушку. – Да как тебе в голову пришло, что я соглашусь остаться с тобой. Зная, кто ты… что ты есть…
– И что же я есть? – чуть презрительно сощурился Рыков.
– Ты – садист и убийца, – пробормотала она, – я никогда не смогу жить с тобой.
– Сможешь, – сухо ответил Рыков. – Захочешь жить – сможешь. Вернее, не так. Захочешь жить – будешь жить со мной.
– Никогда, – выдохнула Катрин, внутренне содрогнувшись, – это невозможно.
– Еще
Катрин ощутила дурноту. Дети от него, Боже праведный!
– Нет, – она зажмурилась, – никогда. Лучше смерть.
Олег побледнел и закусил губу. Теперь главное – не показать ей, как ему больно.
– Лучше смерть, говоришь? Ты хорошо подумала? На мой взгляд – легкомысленный выбор.
Она подняла голову и из последних сил постаралась принять гордый вид. Ее безнадежная попытка, как ни странно, удалась.
– Я никогда не смогу жить с мужчиной, которого презираю, – отчеканила она, – даже не ненавижу – ненависти моей ты не достоин. Я презираю тебя – ты просто жалок.
Если бы она ударила его – и тогда б он не был так оскорблен. Олег внимательно смотрел на Катрин, а она, придавленная его молчанием, словно каменной глыбой, пыталась сдержать панический страх, рвущийся на свободу – даже боль, терзавшая ее тело, притупилась. Остался лишь тошнотворный ужас перед этим человеком, который смотрел на нее, не отрываясь, а гнев, полыхавший в светлых глазах, казалось, выжигал его изнутри.
– Возможно ли? – наконец Олег нарушил страшную тишину. – Возможно ли так бояться человека, которого презираешь?
Катрин почувствовала, как судорогой скрутило желудок – и ее вырвало желчью прямо на постель. Он даже бровью не повел, только кинул ей на грудь платок:
– Вытрись.
Она послушно вытерла губы, подбородок и грудь, но от резкого запаха рвоты ее снова начинало мутить. Олег взял стакан с прикроватного столика и резким движением выплеснул остатки воды ей в лицо.
– Вытрись! – повторил он тем же бесстрастным тоном и процедил: – Трусливая тварь. Ты знаешь какие-нибудь молитвы? Тогда я дам тебе пару минут…
Катрин сжалась. Пару минут – значит, ей осталось жить пару минут? Так быстро… Легко произнести – «убей меня», но как трудно, оказывается, безропотно принять смерть.
– Ну? – брезгливо скривившись, спросил он. – My arrogant princess. Barfed a bit [76] . Испугалась? Прежде чем бросаться подобными словами, следует думать. Ты безрассудна и самонадеянна. Полагаешь, я не смогу убить тебя? Будучи уверенной в моей любви к тебе, ты осмеливаешься говорить подобное – мне?
76
Моя надменная принцесса. Немного облеванная. (англ.)
– Я не верю ни одному твоему слову. Одно высокопарное вранье. А в действительности – подлость и ложь, – Катрин в изнеможении откинулась на подушку.
– Вот как? Что ж, твое право. Богатый опыт позволяет тебе делать подобные выводы. Годами я наблюдал, как эта подлая скотина издевается над тобой, а ты ему все прощаешь – измены, хамство, жестокое обращение.
– Ты совсем сошел с ума, – простонала она, – какое тебе дело!
– Какое мне дело? – он приблизился к ней, и на его лице Катрин явственно прочитала угрозу. – Какое мне дело?