Хроника смертельного лета
Шрифт:
– Вы говорите об Андрее Орлове, не так ли?
– Да, – прошептала Оксана. – Вы бы только знали, как Полина обрадовалась, что они идут куда-то вместе!
– Когда он пригласил ее? – спросил Глинский.
– В субботу. Утром. Она позвонила мне часов в одиннадцать и радостным голосом похвасталась: «Он меня не стесняется, как ты уверяла! Вот видишь, мы все-таки идем вместе в гости, к его друзьям!» Но в этот момент у меня защемило сердце, как-то муторно стало, противно… Я вспомнила ту женщину в метро и поняла – что-то не так. Я оказалась права?
– Да, Оксана… – неохотно ответил Зубов. – Вы оказались правы. Скорее всего, Полину
– Так это та женщина убила Полину? – замирая, спросила Оксана.
– Навряд ли, – ответил майор с большим сомнением. – Они вместе очень давно. У них странные, но очень близкие отношения.
Оксана заплакала.
– Зачем же он тогда с Полиной? Она так любила его – нежно и преданно. А та женщина – она знает про Полину?
– Она встретилась с ней позавчера в гостях, – ответил Зубов. – Но Орлов представил Полину как случайную знакомую.
– Гад какой, – гневно бросила Оксана. – Лжец. Дайте мне ее телефон, – вдруг потребовала она. – Я хочу с ней встретиться.
Зубов пристально посмотрел на нее. Собственно, почему бы и нет?..
– Записывайте, – ответил он решительно, – Ее зовут Катрин.
16 июня 2010 года, Москва, 27°C
Анна ждала сеньору Перейра у терминала Е аэропорта Шереметьево. Самолет из Парижа только что приземлился, и, по расчетам Анны, дива должна была появиться примерно через четверть часа. Сказать, что настроение у Анны было паршивое, значит, не сказать ничего. Желтая пресса уже отличилась – накануне во многих изданиях появилось сообщение, что в доме знаменитой балерины совершено зверское убийство с изнасилованием. Как они об этом прознали – неизвестно, но утром, когда Анна вышла из дома, ее атаковала целая банда журналистов. Прыгнув в машину, девушка добрый час крутилась по Москве, пытаясь оторваться от папарацци. Лишь убедившись, что «хвоста» нет, Анна помчалась в Шереметьево, благо за годы театральной жизни привыкла рассчитывать время с запасом и никогда не опаздывала ни на репетиции, ни на спектакли.
Наконец из зеленого коридора появилась мадам Перейра – высокая, худая и прямая, словно жердь, дама. Ее волосы, черные как смоль, до сих пор густые, были подстрижены в элегантное каре. Клаудиа Эстер не отличалась особой красотой, но, несмотря на это, молва приписывала ей скандальные романы с сильными мира сего. Она относилась к породе женщин, кому жизненный опыт придает особый шарм. Затянутая в отличный льняной темно-серого цвета, тангера держала увесистый коричневый саквояж со знаменитым логотипом. Высокие скулы обтягивала достаточно гладкая для ее возраста кожа, глаза скрывали солнечные очки с дужками, отделанными жемчужинами, а из косметики присутствовала только ярко-красная помада на тонких губах. Выглядела она шикарно. Клаудиа Эстер обняла Анну, окутав ее изысканным ароматом ванили и сандала.
– Мадам Королева! – Дива говорила по-французски без акцента, что казалось необычным для аргентинки, согласно легенде, родившейся в трущобах Буэнос-Айреса.
Анна обрадовалась. Французский – профессиональный язык балета, преподается с первых классов хореографического училища как иностранный, и знала она его прекрасно. А вот испанский был для нее в известной степени проблемой. Она могла говорить на нем, неплохо понимала, но выразить сложную мысль ей не хватало ни навыка, ни словарного
Она чувствовала неловкость оттого, что приехала встречать знаменитую танцовщицу без цветов, но та еще в электронной переписке потребовала, чтобы их ни в коем случае ей не дарили. «Чтобы я не чувствовала, что приехала на собственные похороны. А вот коньяку хорошего выпью с удовольствием». Такой вот каприз.
– Рада вас видеть! – Анна пожала ей руку. – Как долетели?
– Долетела… – вздохнула Клаудиа Эстер. – Кое-как…
Анна не стала уточнять, а про себя подумала – в возрасте мадам Перейра многие не то что не совершают такие дальние поездки, а вообще из дома не выходят – хорошо, если доползают до ближайшего магазина.
– Что у вас здесь случилось? – спросила дива, жестом подозвав к себе носильщика и швырнув шикарный саквояж на тележку. – !Vamos! [26] – скомандовала она по-испански и прошествовала к выходу стремительной походкой, далеко выбрасывая перед собой длинный зонт-трость.
Сердце Анны рухнуло с высоты. Что случилось? Да как она могла узнать? Неужто в зарубежной прессе сообщили? Могли запросто – имя Анны Королевой хорошо знали в Европе и за океаном. Тогда все пропало! Не говоря о том, что может последовать разрыв многих контрактов на зарубежные выступления, наверняка будет отозвано приглашение на концерт в Буэнос-Айресе. Опера Гарнье в ноябре, Королевский балет на Рождество… О Боже!
26
Пойдем! (исп.)
– Ничего не случилось, – пробормотала она растерянно, стараясь не отставать от летящей вперед дивы.
Они вышли из здания аэропорта.
– Ну как же! – Клаудиа Эстер, не медля ни секунды, полезла в сумочку, достала сигарету, золотую зажигалку и жадно закурила. Она с наслаждением задержала в себе дым, закрыв глаза, а потом нарочито неспешно выпустила кольца. – Создатель, какое счастье! Достали меня эти некурящие. Помнится, когда я приезжала в Москву в последний раз, курить можно было на каждом углу. А сейчас стало как в Европе – там не кури, здесь не выпей! Проклятие…
Дива замысловато выругалась. Анна медленно приходила в себя. Она знала, что сеньора Перейра женщина эксцентричная, но подобные ругательства слышала редко. И не от дам.
– Ну что ты, милая, молчишь, словно в рот воды набрала? – засмеялась аргентинка, сверкнув великолепными зубами. – Да, я такая… Со мной сложно, я предупреждала. А где твой Борис? Думала, вы вместе приедете…
– О нет, – улыбнулась Анна, – нам хватает репетиций и спектаклей. Вне работы мы стараемся не сталкиваться, чтобы вконец взаимно не опротиветь…
– Зря! – отрезала дива. – Я всегда считала, что партнеры по танцу обязательно должны делить постель. Иначе не будет в танце истинной страсти. Любовь не сыграешь, если ее нет.
– Для танго это, наверно, правильно, – согласилась Анна, – а для классического балета губительно. Не нужна нам излишняя страсть, а то мы друг друга покалечим…
Дива усмехнулась:
– Нельзя танцевать любовь, если не знаешь, что это такое.
– Ну, я знаю, – Анна смутилась, – Клаудиа Эстер, у меня любимый муж есть.