Хроника смертельного лета
Шрифт:
Вероника помолчала, натягивая простыню, а потом довольно резко ответила:
– А вы в курсе, сколько такие подгузники стоят? Нет? Шестьсот рублей, самая скромная упаковка – а в ней восемь-десять штук, по две-три каждые сутки… Я не могу себе это позволить. Шитьем много не заработаешь, а у меня две дочки, и они растут, как бамбук…
– Простите, я не подумал, – смутился Зубов.
Действительно, вдвоем они справились минут за десять, и вскоре признательная Вероника поила Зубова чаем на кухне.
– Вы, наверное, опять по Юриному делу? – грустно
– Открылись новые обстоятельства, – кивнул он, – но я надолго вас не задержу. Взгляните на несколько фотографий – может, вы видели брата с кем-либо из этих людей?
– Вряд ли, – Вероника покачала головой. – Мы с Юрой жили, совершенно… ну как бы это сказать… разъединенною жизнью. Я видела, что он скатывается, но ничего не могла сделать – мне было не до него. Дико, наверное, слышать такое… Но поймите – мне приходилось метаться между обозленным мужем, плачущими детьми и требовательными родителями. Грех так говорить, но, по большому счету, сейчас я живу спокойнее. Сама себе хозяйка, ни перед кем ни в чем не отчитываюсь. А папа – что ж, я начала привыкать. А заработать бы денег побольше – сиделку б наняла, хоть дня на три в неделю, а то на девок моих времени совсем не хватает.
Зубов терпеливо Веронику выслушал, но потом все же выложил перед ней пять фотографий.
– Какие интересные лица, – задумчиво сказала Вероника. Она брала каждую фотографию по очереди, внимательно разглядывая. Так прошло несколько минут. Она с сожалением отложила снимки.
– Увы… – вздохнула она, – никого не узнаю… Неужели кто-то из них убил Юру?
Зубов вздрогнул и нахмурился.
– Вовсе нет, с чего вы взяли? – он начал собирать фотографии со стола. Вероника задержала его руку.
– Подождите, – остановила она майора и вновь стала рассматривать глянцевые карточки. Потом опять качнула головой.
– Нет, – в ее голосе прозвучало искреннее сожаление, – никого не знаю, – повторила она печально.
Майор расстроился. Что за человек был Юрий Смолин, если невозможно нащупать ни единой его связи? Такое в практике Зубова встречалось впервые. Он хорошо помнил, что сказал следователь Варнава о нелюдимости молодого анестезиолога. Признаться, не особо ему поверил. Что значит – вообще нет контактов? То ли Смолин боялся людей, то ли ненавидел их.
– Вероника, – спросил он, – а что вы можете рассказать о вашем брате? Какой он был человек? Еще до того, как он стал…
– Наркоманом? – закончила Вероника и удрученно продолжила: – В детстве Юра был легко возбудимым, нервным мальчиком. Именно по этой причине его постоянно обижали во дворе – детям нравилось доводить его до слез. А он, такой вспыльчивый, не мог не реагировать на их грубые выходки. Потом Юра прилично окончил школу, поступил в мединститут. Уверена, именно там он впервые попробовал наркотики.
– А в институте у него были друзья? – поинтересовался Зубов.
Вероника махнула рукой.
– Что вы, какие там друзья! Сначала Юра был одержим идеей стать хирургом… Потом эта травма руки – так по-дурацки все получилось, бутерброд
– Скажите, а он никогда не упоминал Сергея Булгакова?
На ее лице не отразилось ничего – даже простого интереса:
– Нет, не припомню. А кто это?
– Да неважно, – Зубов встал. – Простите, Вероника, что отнял у вас время…
– Ну что вы, – улыбнулась она. – Это вам спасибо, что помогли мне с папой.
Зубов попрощался и ушел. Вероника несколько мгновений стояла неподвижно, словно собираясь с мыслями, а потом, не чуя ног, кинулась в комнату и рванула дверцы книжного шкафа. Оттуда полетели книги, журналы и старые фотоальбомы. Некоторое время комната напоминала охваченную торнадо бензоколонку, но в итоге Вероника нашла то, что искала. Переведя дыхание, она стала всматриваться в лица на большой фотографии. Стандартная фотография выпускников, какие делают в любой школе – овальный портрет каждого ученика, с именем и фамилией. Вот Юра – серьезный юноша с заметно пробивающимися усиками. А вот и тот, с фото, что показывал ей майор – такое лицо не из тех, что забываются. Ей сразу оно показалось знакомым, а теперь Вероника поняла, что не ошиблась.
Это он. И что-то здесь нечисто. Без причины не стали бы ворошить неприятное прошлое. Ведь когда погиб Юра, она, заливаясь слезами, молила следователя, чтобы дело не закрывали и нашли убийцу – ее мучила страшная вина за младшего брата. Тогда никого не нашли и дело отправили в архив. Но сейчас ситуация изменилась. Этому человеку с фотографии придется заплатить. Много заплатить. А узнать его адрес и телефон не составит труда.
25 июня 2010 года, Москва, 30°C
…– Послушай, – Зубов подошел к столу напарника, зарывшегося в бумаги уголовного дела. Майор держал в руках сводку происшествий за минувшие сутки: – Помнишь, в деле об убийстве Полины Стрельниковой мелькало имя Ольги Вешняковой?
Глинский наморщил лоб.
– Не помню, – признался он, – в связи с чем?
– В связи с нашим другом Орловым, – усмехнулся майор. – Он встречался с ней давным-давно. Она и свела на свою голову всю эту компанию с Екатериной Астаховой. Вспомнил?
– Вроде бы. И что с ней?
– Похоже, нам прибавится работы, – Зубов кинул сводку Глинскому на стол. – Ольга Сергеевна Вешнякова найдена мертвой у себя дома вчера вечером. Картина преступления сильно похожа на то, что случилось со Стрельниковой.
– Шутишь?!
– Какие уж тут шутки. Сергеев звонил. В крайнем раздражении. Сказал, что если не растрясем задницы – крепко пожалеем. Жаль, осмотр места преступления обошелся без нас – там работала группа из местного отделения. Давай, принимайся за дело. Надо запросить сравнительную экспертизу отпечатков и данных патологоанатома по Стрельниковой и Вешняковой. Займись этим. К пяти будь готов докладывать у Лежавы.