Хроника смертельного лета
Шрифт:
– Да, – без всякого хвастовства ответил Олег, – и, как говорят, недурно. Матушка одно время мечтала, что я поступлю в консерваторию.
– И что же?
– Да какая консерватория, помилуйте! – в усмешке Олега не звучало сожаления, а только ирония. – Для полноценной музыкальной карьеры мало одного слуха и кисти на полторы октавы. Этим надо жить. Музыкант – раб, если хотите.
– А вы любите свободу, – улыбнулся Виктор.
– Да, люблю. А еще я люблю нарушать правила, – Олег наблюдал, как капитан, не церемонясь,
– Скрябин? – произнес Виктор.
Олег кивнул:
– Сонаты. Увлекаетесь?
– Совсем нет, – покачал головой Виктор, – он какой-то… странный.
– Да, – Олег пробежал правой рукой по клавиатуре, вырвав из нее изломанную, беспокойную мелодию и, спустя мгновение, спросил: – Зачем я вам понадобился?
Итак, короткий разговор о музыке окончен. Виктору дали ясно понять, что пора приступать к делу. Ну, что ж, Олег Львович, извольте…
– Где вы были ночью с двадцать второго на двадцать третье июня?
– Это какие дни недели? Вторник-среда? Жара стояла страшная. Я уехал на дачу.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
– А что, скажите, произошло? Почему вы спрашиваете?
– Потому, что в ночь с двадцать второго на двадцать третье погибла Ольга Вешнякова.
– Ольга?! – на лице Рыкова промелькнуло неподдельное изумление. – Та самая, с которой Андрюха когда-то мутил?..
– Она самая…
– Боже, как это произошло?
Глинский держал паузу. Олег тоже молчал некоторое время, затем, словно очнувшись, тряхнул великолепной шевелюрой.
– Это, надо полагать, не несчастный случай, раз вы здесь и спрашиваете об алиби. А с чего вы решили, что я могу иметь какое-то отношение к ее смерти? Мы не встречались много лет. Могу даже сказать, когда я видел ее в последний раз – в день рождения Антона, пятнадцать лет назад. Тогда Ольга еще была с Орловым. Или считалась, что она еще с Орловым. Катрин, кажется, постеснялась прийти и закрепить свои, так сказать, официальные позиции.
– Олег, дело серьезное, и касается всех вас, потому что Ольга убита точно так же, как Полина Стрельникова, в ее квартире, ночью.
– То есть? – нахмурился Олег, но потом до него дошло. – И надпись… Виктор кивнул.
– И вы сразу побежали ко мне…
– Мы проверяем алиби всех. Спрашиваю еще раз, кто может подтвердить, что вы ночевали на даче в Серебряном Бору?
– Не знаю… Разве что соседи… Да я вроде и не выходил вечером. Кабы знать, что тебе понадобится алиби, я бы уж постарался… А так… Представления не имею. Извините. Могу показать квитанцию с заправки. Я как раз машину отогнал из ремонта и заправлялся на подъезде к Серебряному Бору примерно часов в девять вечера.
– Давайте вашу квитанцию, – кивнул Глинский. – Это хоть что-то… В таком случае, у меня все. Пока все. Но встретиться нам еще придется.
– Что ж, тогда до встречи, господин капитан, – вежливо
28 июня 2010 года, Москва, 32°C
Было ли это одним из счастливых совпадений, на которые так скупа оперативная работа в уголовном розыске, или же знаком судьбы, но в тот день и час, когда в дежурную часть поступил звонок от соседей Вероники Муфтяк, именно капитан Виктор Глинский оказался в оперативно-следственной бригаде, высланной по ее адресу.
Они мчались по раскаленной Москве, объезжая бесконечные пробки по разделительной полосе – следователь Фоменко, эксперт Лена Астафьева и он сам. Жара стояла такая, что даже ворочать языком не хотелось. Виктор лениво смотрел в окно и отгонял неприятную мысль о том, что после окончания дежурства ему еще придется ехать опрашивать свидетелей по делу об этих жестоких убийствах…
– Что там произошло? – лениво поинтересовался он.
– Женщина утонула в ванне, – откликнулся Василий Фоменко, молодой следователь, не так давно окончивший юрфак.
– Ну а мы здесь при чем? – но ответа Виктор не получил, да он и сам прекрасно знал, при чем тут они.
Около дома – «хрущобы» в одном из переулков в районе Ленинского проспекта – стояла «скорая помощь», и несколько старушек топтались около подъезда.
– Какой этаж? – спросил Виктор у водителя «скорой».
– Пятый, – равнодушно ответил тот и выбросил в открытое окно машины изжеванный окурок.
Лифт в доме, по закону подлости, отсутствовал, и группа из трех человек, матерясь – кто вслух, кто про себя – обливаясь потом, взобралась на пятый этаж. Дверь была открыта, около нее стоял врач «скорой» – немолодой небритый мужик – и нетерпеливо курил.
– Ну, слава Богу, – обрадовался он, – не прошло и года.
– Где тело? – не очень-то вежливо поинтересовался Фоменко.
– В ванне, где же еще? – ответил врач.
– Вы уже осмотрели ее?
– Я констатировал смерть – а что я еще могу? Дальше уж пусть ваши медэксперты ее смотрят… Там, кстати, еще и парализованный старик в комнате. Но – полный овощ. Ничего не говорит, мычит что-то невнятное.
Виктор заглянул в ванную. Тело плавало в воде и представляло собой крайне неприятное зрелище. Вонь стояла страшная.
– Кто обнаружил труп? – спросил он приглашенную в качестве понятой соседку. Она испуганно жалась к стенке.
– Дочка ее, Верка. Возвратилась от отца, сутки ее не было, а тут такое с матерью! Господи, – заголосила она, – что же это делается-то! Как же дети теперь! Ксюха в лагере пока, а когда вернется!
– Хватит тебе, Сергеевна! – сердито оборвала ее женщина помоложе, тоже понятая. – Чай, не одни на свете, отец у них есть!
– Вот напасть-то на семью! – продолжала голосить первая. – То сын, то мать… А теперь вот и дочка…