Хроника смертельного лета
Шрифт:
– Вы хотите, чтобы я огласил список завещанного вам имущества? – спросил нотариус.
Орлов не ответил, а Зубов заинтересовался.
– Огласите, очень вас прошу…
– Квартира по адресу: проспект Вернадского, дом 150, автомобиль Спорт-купе Mercedes-Benz С-класса, загородный дом и двадцать соток земли, два счета в банке общей суммой…
– Хватит, – прохрипел Орлов. – Замолчите, пожалуйста…
Он затравлено смотрел на майора:
– Вы теперь будете считать, что я ее убил из-за этого завещания?
Зубов пожал плечами. Ясное дело, Орлов ничего не знал про завещание, но ему не хотелось успокаивать
– Что в записке? – требовательным тоном спросил майор, а выражение лица ясно говорило – попробуй только не сказать!
В ответ Орлов протянул ему скомканный листок, который все еще крепко сжимал в кулаке. Майор расправил бумагу и прочитал написанный от руки текст:
«Я не хочу, чтобы она носила мои драгоценности.»
– И все? – с недоумением спросил он. – Я думал, здесь, по крайней мере, объяснение в любви…
– Как вы не понимаете… Все это завещание – объяснение в любви. И меня эта любовь теперь будет преследовать до гроба…
Итак, Анастасия Журавлева, в замужестве Васнецова, жила в одном доме с семейством Орловых, на шестом этаже, в однокомнатной квартире. Глинский сам вызвался съездить к ней и побеседовать.
Анастасия Васнецова оказалась высокой элегантной женщиной, в сорок пять лет сохранившая гибкость и изящество молодой девушки. Красиво уложенные, волнистые пепельные волосы, немного резкие черты лица и лучистые серые глаза. Одета строго, но дорого и со вкусом. Она сидела перед Виктором, скрестив ноги и курила длинную коричневую сигарету, вставленную в янтарный мундштук. Его вопросу она удивилась, но, улыбнувшись давним воспоминаниям, ответила:
– Лев Рыков… – вздохнула она. – Да, он факт моей биографии. Печальный, но факт.
– Почему же печальный? – спросил Виктор. – Ведь, кажется, у вас был роман?
– А вы думаете, весело остаться беременной без мужа, без всякой поддержки? – усмехнулась она, и в ее голосе капитан не услышал горечи. Видимо, все давно переболело, но каково ей пришлось в те времена, когда в мать-одиночку пальцем не тыкал только ленивый?
– Вам досталось, – сочувственно кивнул он.
– Досталось! – рассмеялась она. – Молодой человек! Меня не бросили – меня предали!
– Расскажите мне, – тихо попросил Глинский.
– Зачем вам?.. – Анастасия с удивлением взглянула на него. – Все это было так давно…
…Она работала машинисткой в американском отделе МИДа полгода, когда молодой красавец-референт пригласил ее в первый раз выпить кофе в буфете. Так происходил своеобразный ритуал министерского ухаживания. Считалось шиком появиться в одном из многочисленных кафе этого пафосного учреждения с кавалером. Ритуал заключался в дефиле по длинным коридорам, совместном стоянии в очереди, где выстраивались другие такие же парочки. Секретарши и машинистки соревновались друг с другом в том, чей кавалер симпатичнее, точно так же, как и чьи шмотки дороже и моднее. И вот, Настя Журавлева гордо прошествовала с Левой Рыковым на зависть подружкам и соперницам. Начало было положено.
Спустя какое-то время они стали встречаться и вне стен министерства. В первый раз он пригласил ее к холостому приятелю на какую-то пьянку, где хорошенько подпоил и лишил невинности.
Но
Скоро по министерству поползли сплетни, и они скрепя сердце сократили общение на работе до уровня служебной необходимости. А это означало, что они сталкивались либо в коридоре, обжигая друг друга влюбленными взглядами, либо когда Лева приносил ей печатать какой-нибудь документ. Тогда их пальцы соприкасались на мгновение – Настю словно прошивал электрический разряд.
Но совместные походы в столовую и буфет прекратились. Настя считала часы, томительно тянувшиеся до той минуты, когда они переступят спасительный порог их убежища и кинутся в объятия друг друга. Ситуация осложнилась, когда об их связи узнала Марина, жена Левы. Дома у него начались бешеные скандалы, каждый его поздний приход сопровождался бурными сценами ревности. Однажды Марина выследила мужа, как настоящий детектив и, ворвавшись в «любовное гнездышко», пыталась плеснуть Насте в лицо серной кислотой. Леве еле удалось угомонить ее и увезти домой.
Его карьера оказалась под угрозой. Но он так влюбился в юную машинистку, и ему настолько осточертела двойная жизнь, что из двух зол развод казался ему наименьшим. «Будь что будет!» – шептал он Насте на ушко, держа в объятиях.
…В тот день Анастасия летела в Беляево как на крыльях. У нее такая замечательная новость! Ах, как обрадуется Левушка, мечтала она.
Он открыл ей дверь, и Настя со счастливой улыбкой бросилась ему на шею. Она не сразу заметила смущенное выражение его лица и весело щебетала какие-то милые глупости. Он расцепил сомкнутые Настины руки и немного отстранил ее.
– Подожди, заяц, – пробормотал он. – Мне надо тебе кое-что сказать.
– И мне тебе тоже! – выпалила она, но потом, начиная понимать, осеклась: – Что-то случилось?
– Да… Вернее, не то, чтобы случилось… Хотя нет, конечно… случилось, – бубнил он невнятно, избегая встречаться с ней глазами.
– Что? Неприятности на работе? – встревожилась Анастасия, стараясь не обращать внимания на его бегающий взгляд.
– Да нет… Как раз на работе все в порядке… – он никак не мог собраться с духом. Наконец решился: – Сядь, заяц, и послушай меня.
…Когда он закончил говорить, она, белее мела, пыталась осмыслить то, что он ей сказал. Командировка в США. Надолго. Только вместе с семьей…
– Заяц, прости, – бормотал он, стоя перед ней на коленях и уткнувшись лицом в ее юбку.
– Но как же так, – прошептала она, – что же нам делать?
– Я не знаю, – глухо произнес он.
– Ты не можешь уехать теперь, – Настя еле выдавила из себя это, – ты не можешь так со мной поступить.
– Заяц, такой шанс выпадает раз в жизни, – тут он осмелился посмотреть ей в лицо и поперхнулся последними словами: ее припухшие губы дрожали, а по щекам катились слезы. Тут он вспомнил: – А что ты хотела мне сказать?