Хроника смертельной весны
Шрифт:
– Правда, что ты убийца?.. – начала она, но даже не успела заметить, как оказалась пригвожденной к стене – так, что не могла ни пошевелиться, ни вздохнуть. Его локоть уперся ей в горло, перекрыв воздух. Бриджит захрипела.
– Еще один вопрос и тебя уже ничего не будет интересовать в этом бренном мире, – тихо произнес он, и от звука его голоса она оцепенела, как от шипения кобры.
– Пусти, – еле слышно потребовала она, но он не торопился.
– Ты меня поняла? – спросил он.
Бриджит сама не понимала почему, ее, отважную и нахальную, охватила мелкая дрожь, хотя она смутно осознавала, что вряд ли он прикончит ее прямо
– Между прочим, – сипела она полузадушено, – я убила больше тридцати человек.
– Впечатляет, – его ледяную гримасу с трудом можно было назвать улыбкой. – А вот я не считаю тех, кого убиваю, я… просто их убиваю – долго и со вкусом. Я тебя на ремешки нарежу.
Он чуть напряг мышцы руки, которой прижимал ее к стене и у Бриджит потемнело в глазах. – Пусти… Прости…
– Я редко прощаю, – тем не менее, он отпустил ее, и она схватилась за горло. Легкие разрывались от хлынувшего в них воздуха: – Anchuinse [61] …
61
Урод (гэльский)
– Хорошо, что я не знаю ирландского… или гэльского… и могу игнорировать твои ругательства.
– Scum [62] , – прохрипела она.
– Fuck you [63] , – он вновь плюхнулся на диван и уткнулся в журнал. Бриджит, тем временем, судорожно копалась в сумке, в поисках телефона. Наконец, нашла и набрала номер: – Это я, – задыхаясь, произнесла в трубку. – Он чуть не убил меня минуту назад.
Американец услышал звонкий голос. Но не разобрал слов. Судя по тону, ирландке не выразили никакого сочувствия.
62
Сволочь (гэльский)
63
Да пошла ты! (англ, вульг)
– Я поняла, мэм, – девушка поджала пухлые губы. Нажав на кнопку, она с ненавистью посмотрела на мужчину. Выдохнула:
– Feicfidh me tu a mharu [64] .
– Смотри, не лопни от злости, – отозвался он.
Некоторое время они молчали. Бриджит сверлила его злобным взглядом, а он делал вид, что читает журнал. Прошло минут пятнадцать, прежде чем Десмонд соизволил обратить на нее внимание:
– Уверен, тебе нужен секс. И сразу полегчает. После стольких лет-то в тюряге…
64
Я тебя убью (гэльский)
– Что? – она была так ошарашена, что сразу не поняла, о чем он говорит, а когда поняла, залилась краской. – Ты себя предлагаешь?
– Еще чего, – его слова звучали серьезно. – Но ты можешь пойти на улицу Сен-Дени.
– Зачем? – растерялась она. – Что это за улица?
– Там снимают шлюх, – пояснил он. – Заодно подзаработаешь. Выглядишь, как «white trash» [65] – не мешало б привести себя в порядок. Изабель не очень-то щедра.
Она смотрела на него распахнутыми глазами, которые наливались обидой
65
«белая рвань» – (амер. англ, презр)
– Но если ты стала лесби в тюрьме, то тогда тебе к кортам Роллан Гарос, – продолжал он с издевкой. – Там платят лучше. Это в Булонском лесу. Спустишься в метро и на Насьон пересядешь на девятую ветку в сторону… Ты меня слушаешь?..
Бриджит словно вернулась в детство, когда учитель математики в католической школе, где она училась, перед всем классом обозвал ее шлюхой за то, что она чуть подкрасила тушью светлые ресницы. У нее, в прошлом безжалостного боевика ИРА, предательски задрожали губы.
– Эй! – он впервые внимательно ее оглядел – с головы до ног. – Ты что – плачешь?..
– Еще чего! – Бриджит сцепила зубы.
– Плачешь, – он потер лицо холеной ладонью. – Нервы у тебя – ни к черту. Что тебе делать с такими расшатанными нервами в этой помойной яме?
– Видала я места и похуже, – выдавила Бриджит. – Здесь просто тесно… и неубрано.
– Да я не про эту дыру, – он снова легко вскочил с дивана и оказался рядом с ней – лицом к лицу. – Я про свору убийц, которые называют себя Палладой.
– Сам-то ты кто, – проворчала она, отворачиваясь, чтобы все ж скрыть навернувшиеся слезы обиды.
– Я – убийца, ты же сама сказала. И ты, как я понял, тоже. Но те, которые нас свели вместе – хуже нас. Они прикрываются идеей.
– Что плохого в идее? – Бриджит попыталась отодвинуться. От мужчины пахло приятно, но он внушал ей страх – не потому, что несколько минут назад чуть не убил ее, а потому, что глаза его при этом не выражали ничего – даже злости. Такой взгляд она видела однажды – у Мэри Кармайкл, вернувшейся в камеру после очередного свидания. Только вместо любимого мужа в тюрьму явился адвокат с бумагами о разводе и лишении ее родительских прав.
– Ничего плохого нет в идее, пока ею не начинают прикрывать преступления. И убийства в том числе.
– Во имя идеи стоит умереть! – воскликнула Бриджит. – Мои соратники…
– К дьяволу твоих соратников и тебя туда же. Умри сама за идею, но не убивай других, – буркнул он. – Какого черта, в самом деле! Если надо убить – убей, но не прикрывайся красивыми словами. Это лицемерие. Впрочем, кому я это говорю…
Ничего себе! И вот с этим жутким типом, который заявляет: «Надо убить – убей!», ей предстоит жить! Он же прикончит ее без колебаний, если ему будет… «надо».
Американец с улыбкой наблюдал, как она меняется в лице. Ему удалось напугать рыжую нахалку – отлично! Пусть знает свое место.
– Держись от меня подальше, – посоветовал он резко. – А теперь закрой рот и не мешай мне.
И он вновь плюхнулся на диван и уткнулся в непритязательное чтение.
Конец марта 2014 года, Париж, Репетиционный зал Опера Бастий
– Et encore un coup d`es le d'ebut, r'ep'etez! [66] Анна, да соберитесь наконец, чем у вас голова забита?
66
Еще раз с начала, повторите! (фр)