Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима
Шрифт:
— Желал бы я поприсутствовать на таком зрелище, — улыбнулся Минуций.
— И я, пожалуй, тоже, — хохотнул Аврелий. — Но вряд ли отец допустит новое бесчестие роду Эмилиев. Принцепс уже жаловался Антонию, что это его дочь подбила на такое глупого юношу, а оратор, говорят, в кругу своих близких будто бы обмолвился, что не очень счастлив от мысли иметь зятем дезертира…
— Но мы отвлеклись, — сказал Минуций. — Предлагаю тебе за Мемнона десять тысяч сестерциев. Пять тысяч отдам тебе наличными, остальные — под расписку до февральских календ…
— Десять тысяч? Всего-то? — странно усмехнулся Аврелий.
— А сколько же ты хотел? — искренне возмутился Минуций. — Думаешь, мне не известно, что за каждого из тех, кого ты в прошлый раз выпустил на арену, эдилы уплатили тебе по четыре тысячи?..
— Не так давно мне предлагали за Мемнона не менее тридцати тысяч, — сказал ланиста со все той же странной и загадочной улыбкой.
— Клянусь жезлом Меркурия,
Аврелий рассмеялся.
— Да, поверить в это трудно, — заговорил он, — и тем не менее это сущая правда… Но сначала выслушай! Я расскажу обо всем по порядку, и ты тогда поймешь, почему я до поры до времени не хочу продавать этого александрийца… Кстати, если ты не знаешь, он действительно родом из Александрии. Отец его занимал высокий пост у царя Птолемея и…
— Ну, это я знаю, потому что успел с ним немного поболтать, — перебив собеседника, сказал Минуций.
— А он ничего не рассказывал тебе, как разбойничал на море? — живо спросил ланиста.
— Кажется, он вскользь упомянул об этом, но меня интересовало лишь одно — где он научился так мастерски владеть мечом, — небрежно пожал плечами Минуций.
— О своих морских приключениях он предпочитает помалкивать. И, знаешь, почему? Это пиратское отродье надеется, что его вызволят его пиратские дружки.
— Ты так думаешь? — спросил Минуций, изобразив на своем лице непритворное любопытство.
— О, я убежден в этом! Вот, слушай… Еще в конце минувшего лета я решил испробовать его в групповом бою на играх в Капуе. Дрался он там прекрасно, но получил глубокую рану в бедро и не мог передвигаться. Я же торопился в Рим и попросил своего друга Лентула Батиата позаботиться о раненом до его выздоровления. Но получилось так, что вскоре после моего отъезда из Капуи старик Батиат решил отдохнуть в Байях [322] , а свою школу оставил под присмотром сына. Советую тебе на будущее, никогда не доверяй этому отъявленному негодяю и плуту! Именно из-за этого подонка я лишился тридцати тысяч сестерциев, которые мне предлагали за Мемнона. Мерзавец задумал оставить меня в дураках. Он написал отцу в Байи и мне в Рим, что рана у Мемнона воспалилась и он испустил дух. На самом же деле боец мой был живехонек. Молодой Батиат, наложив на него оковы, переправил гладиатора в имение своего приятеля, такого же мошенника, как и он сам. Когда Мемнон поправился, они вдвоем продали его какому-то ланисте из Помпей, поделив между собой вырученные деньги. А гладиатор мой почти два месяца сражался в Помпеях, пока его не перекупил другой ланиста и не отправил вместе с другими своими учениками в Кумы, где должен был справляться общекампанский праздник. Вот тут-то мой Мемнон и совершил свой поистине изумительный побег, рванув на глазах у оторопелых стражников через кусты и камыш прямо в Лукринское озеро [323] . Каково? Храбрец переплыл озеро, выбрался на Домициеву дорогу и дошел до Патрина, но видом своим — грязный, в одной тунике — вызвал подозрение у тамошнего трактирщика, хотя пытался уверить его, что он ограбленный разбойниками греческий купец. Трактирщик донес о нем куда следует. Моего красавца схватили, когда он спал. В это время уже распространился слух о его побеге. Отпираться и сочинять небылицы было бесполезно, и Мемнон во всем сознался. Только потерявших его на пути в Кумы ждало разочарование, потому что Мемнон назвал меня в качестве законного владельца. Он предпочел вернуться в Рим, чем сражаться в Кумах. Я уверен, что он возлагал надежды на то, что его выручат пираты. Но он опоздал. Случись это месяцем раньше — он уже гулял бы на свободе, потому что именно тогда ко мне явился один почтенный гражданин из всаднического сословия и сообщил, что сын его попал в плен к пиратам и те требуют за него помимо выкупа вернуть им их товарища, то есть Мемнона Александрийца, который содержится в моей школе. Человек этот готов был выложить наличными тридцать тысяч сестерциев, а мне оставалось лишь развести руками и объявить, что гладиатор отправился в царство Плутона. Можешь представить мою досаду?
322
Байи — город в Кампании, к западу от Неаполя, с сернистыми источниками, любимое дачное место римлян.
323
Лукринское озеро — озеро в Кампании, к северу от Байского залива.
— Представляю, — усмехнулся Минуций, с интересом выслушавший рассказ Аврелия. — Но как же обстоит дело теперь? — спросил он. — Насколько я понял, пиратам уже сообщили, что Мемнон погиб и…
— …и тем не менее, — перебив молодого человека,
— Но, может быть, так оно и есть на самом деле, — предположил Минуций.
— То и удивительно, что нет, — возразил Аврелий. — Не так давно мой раб-мальчишка, которого я вместе с другими рабами всякий раз посылаю на Ватиканское поле приглядывать за гладиаторами, обучающими молодых легионеров… на тот случай, если кто-нибудь Из них попытался бы улизнуть, особенно это касается Мемнона, который так и косит глазами в сторону Остии, — пояснил ланиста и продолжал: — Так вот мальчишка сообщил мне, что подслушал разговор Мемнона с какой-то молодой женщиной из свободных или вольноотпущенниц. Скорее всего, это была одна из тех, которые млеют при виде красавцев гладиаторов, делают им подарки и все такое прочее. Мальчишка спрятался в кустах поблизости от того места, где Мемнон и его воздыхательница вели свою беседу, и услышал о том, что женщина намерена на днях совершить поездку в Остию и поговорить с кем-то о Мемноне, сообщить, что он жив и здоров и что известие о его смерти было ошибочным. Когда женщина простилась с гладиатором, мальчишка решил проследить за ней, но та, видимо, заметила слежку и потерялась в толпе на Форуме… Теперь ты понимаешь, что у меня есть серьезная причина, чтобы не расставаться с Мемноном. К тому же всем этим заинтересовался один из ночных триумвиров…
— Вот как? — насторожился Минуций. — Ему-то зачем все это?
— Ну как ты не понимаешь! Ведь есть возможность узнать о приятелях Мемнона, связаных с пиратами. Кто знает, может быть, там обосновалось настоящее осиное гнездо? Не случайно же прошлым летом пиратам удалось совершить внезапное нападение на Счастливую гавань в Остии? Вот мы с Марком Гратидием… ты его знаешь… вот мы с ним и решили, что как только эта незнакомка снова явится на встречу с Мемноном, мои рабы отведут ее прямехонько к триумвирам, а уж они-то заставят ее ответить на интересующие их вопросы. Мальчишка утверждает, что красотка эта хоть куда — есть на что посмотреть. Обязательно поприсутствую в атрии Свободы, когда ее начнут растягивать на «кобыле» [324] …
324
«Кобыла» — орудие пытки.
— А Мемнон? — спросил Минуций, стараясь скрыть тревогу, — Почему триумвирам не взяться за него самого?
— В свое время и до него дойдет очередь, — усмехаясь, сказал Аврелий. — Но пока калечить его пытками — только себе в убыток. Все в Риме ждут, когда он снова появится на арене. Я, конечно, предлагал этому головорезу быть со мной откровенным и в обмен на это обещал свободу, а он повторяет одно и то же: «Что я мог знать? Я был простым матросом на миапароне»… Но меня не проведешь! Даже если его сообщницу не удастся выследить, пираты наверняка попытаются снова выкупить его и уж тогда я своего не упущу. Уж я поторгуюсь на этот раз…
— Ну, что ж, Аврелий, — сказал Минуций. — Очень жаль, что нам не удалось договориться…
— Если хочешь, отдам тебе Филоту или Дилона, недорого возьму, — предложил Аврелий. — Клянусь, не пожалеешь! Оба они ни в чем не уступят этому хваленому александрийцу…
— Я подумаю. Поговорим об этом в другой раз. Прощай и будь здоров!
— Будь здоров, Минуций! Да помогут тебе боги во всех твоих начинаниях!..
Оставив ланисту гладиаторов у подмостков, Минуций направился вверх по улице, проходившей перед храмом Кастора, но она еще была запружена народом, возвращавшимся со сходки. Поэтому Минуций решил подождать в портике, стоявшем неподалеку от храма, пока улица более или менее освободится, а уж потом продвигаться к дому.
Он не спеша поднялся в портик, где было не так уж много народа.
В летнее время люди спасались здесь от палящих солнечных лучей. Минуций отыскал свободное место возле одной из двойных колонн и, обратив рассеянный взор в сторону улицы, по которой медленно двигалась толпа, стал в раздумье поигрывать своей тросточкой.
Разговор с Аврелием можно было считать даром потерянным временем, если бы ланиста не выболтал о «незнакомке», встретившейся с Мемноном на Ватиканском поле.
Минуций вспомнил о том, что только вчера вечером Ювентина ходила на Квиринал, чтобы повидаться с гладиатором. А ведь она могла оказаться в большой опасности? Шутка ли! Попасть в лапы ночных триумвиров по подозрению в связях с пиратами! Хорошо, что рабы Аврелия не проявили должной бдительности! Совершенно очевидно, что с этого дня Ювентине нельзя встречаться с Мемноном. Придется им обоим поскучать друг без друга. Это, разумеется, куда лучше, чем давать показания в атрии Свободы, где рабов и рабынь допрашивали не иначе, как с применением пыток. В случае необходимости он сам навестит гладиатора или пошлет к нему одного из своих рабов…