Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима
Шрифт:
Они говорили о том, когда и по какой дороге пробираться в Кампанию. Сатир предлагал идти Латинской дорогой, при этом обнаружив прекрасное знание местности между Римом и Капуей. Ему были известны не только крупные города, расположенные по этой дороге, но и многие сельские местечки, близ которых находились заезжие дворы. Сатир рассказал Мемнону, что в свое время служил у письмоносцев сицилийских откупщиков, исходив с ними вдоль и поперек всю Италию, а заодно и Сицилию. Оба согласились с тем, что на Аврелиевой вилле не стоит задерживаться дольше одного дня.
Разговор их прервал Эсхрион, который, выйдя из своей комнаты,
— Куда ты, земляк? — остановил виллика Сатир.
— Надеюсь, ты не забыл, что я управитель этой усадьбы? — с достоинством ответил Эсхрион, которому показалось, что гладиатор обратился к нему не очень почтительно. — В мои обязанности входит ежедневно наблюдать, как идет работа, везде ли порядок, на месте ли рабы, здоровы ли они, нет ли каких жалоб…
— А ты не против, — прервал его Сатир, поднимаясь со своего места и обменявшись взглядом с Мемноном, который понимающе улыбнулся, — ты не против, если я воспользуюсь случаем, и мы с тобой вместе осмотрим твое хозяйство? Ты ведь уже знаешь, что я родом из сельской местности, — продолжал он, выходя из-за стола. — В глубине души я не перестаю надеяться, что милостью бессмертных богов и своего добрейшего ланисты получу в конце концов деревянный меч и поселюсь где-нибудь в деревне, чтобы доживать век не в душном и смрадном городе, а на лоне природы, хорошо бы на берегу тихой речки, со своим садиком, огородом и всем прочим — чего еще нужно свободному человеку…
Говоря это, Сатир взял со скамьи и набросил на плечи свой плащ.
Вместе с управителем он вышел во двор усадьбы.
День уже вступал в свои права. Погода явно менялась к лучшему. Поднявшийся на рассвете сильный африк [363] заставил отступить слабеющий аквилон [364] и быстро расчистил от туч небо, на котором ярко засверкало солнце. Выпавший за ночь снег на глазах меркнул, теряя свою ослепительную белизну.
Эсхрион, поприветствовав кузнеца, стал расспрашивать его, как идет работа и управится ли он с нею до назначенного господином срока.
363
Африк — юго-западный ветер.
364
Аквилон — северный ветер.
Пока между ними шел разговор, Сатир подошел к сваленному в кучу оружию и, нагнувшись, поднял бронзовый шлем с тремя рваными дырами — следами удара, нанесенного трезубцем.
— Моя работа! — с удивлением воскликнул Сатир, рассматривая шлем.
Эсхрион и кузнец, оборвав на полуслове свою беседу, повернулись к гладиатору.
— Бедняга Тисамен! — задумчиво продолжал Сатир. — Я убил его, как врага, хотя никогда мы не испытывали друг к другу неприязни. Напротив, часто ели и пили за одним столом, дружелюбно болтали о том и о сем. У меня с ним было много общего — оба мы родились свободными и обоих нас бросили в гладиаторы за побег…
Внимание Сатира привлекли три небольших круглых щита, висевших на стене кузницы. Стараниями кузнеца они уже были приведены в полный порядок. Эти щиты,
— Они были сильно повреждены, — сказал кузнец, заметив, что Сатир с интересом разглядывает щиты. — Пришлось немало потрудиться, чтобы придать им первоначальный вид, — не без гордости за свою работу добавил он.
— Клянусь Вулканом, ты искусный мастер! — с похвалой отозвался тарентинец и, помолчав, спросил: — А есть у тебя еще такие?
— Есть штук пять или шесть. С ними будет меньше хлопот — они лишь помяты…
Сатир снял со стены один из щитов и привычным движением надел его на левую руку.
— Прекрасно! — воскликнул он с непонятной для кузнеца радостью, сделав несколько упражнений со щитом, отражая им удары воображаемого противника. — А наконечники для дротов? — спросил тарентинец. — Тебе нетрудно было бы их изготовить? Штук семь, не больше?..
— Сделаю не хуже, чем в мастерских Стертиния, — ответил кузнец, — хотя господин никогда не заказывал мне наконечники для дротиков…
— Можешь считать, что ты уже получил заказ, — сказал Сатир. — А этот щит я возьму с собой и покажу своим товарищам. Если он им понравится, как мне, то у тебя сегодня будет семеро помощников.
Пока Сатир разговаривал с кузнецом, Эсхрион подозвал к себе подручного и спросил его:
— Ты найдешь дорогу в Рим?
— Ты хочешь послать меня в Рим? — обрадовался юноша.
— Да. Нужно кое-что передать нашему господину… Помнишь, где стоит его дом?
— Я там был всего один раз. Господин купил меня у храма Кастора, привел к себе домой и в тот же день отправил сюда…
— Дом господина находится на Этрусской улице. Поспрашиваешь у прохожих и найдешь. Скажешь господину, что…
— А вот этого делать не следует ни в коем случае, — сказал, обернувшись к виллику, Сатир, прервав свой разговор с кузнецом.
— Что плохого видишь ты в том, что я пошлю посыльного к господину? — нахмурился Эсхрион, очень недовольный вмешательством гладиатора в свои распоряжения.
— Господин вряд ли похвалит тебя за это, — жестким тоном продолжал Сатир. — Неужели ты не понимаешь, почему я и мои товарищи явились сюда ночью, тайком? О нашем пребывании здесь никто из посторонних не должен знать, ни одна живая душа. Кто поручится, что этот юноша не сболтнет лишнего в Риме? Малейший слушок о том, что ученики Аврелия выпущены из-под стражи и укрываются в его имении, может вызвать всякие толки и подозрения. Представляешь, какой может разразиться скандал и как это может повредить нашему господину? Нет, нет, почтенный мой земляк, эту твою затею придется оставить. Она чревата непредсказуемыми последствиями.
Эсхрион не нашелся, что возразить на эти доводы.
— Пожалуй, ты прав, храбрый Сатир, — после долгой и неловкой паузы согласился он.
Но на душе у него стало еще неспокойнее, чем раньше. Он и сам не знал почему. Эта Ювентина, эти смирные и до тошноты вежливые гладиаторы… Уж лучше бы вместо них явился буйный и наглый Пацидейан с целой шайкой таких же, как и он сам!..
Сатир тенью ходил за Эсхрионом до тех пор, пока оба они не вернулись в дом. Управитель сразу поспешил укрыться в своей комнате.